Миры Пола Андерсона. Том 18

— Извините меня. Это звучало очень по-снобистски, что в мои намерения не входило. Так говорится на нашем диалекте. Если вы поинтересуетесь нашей историей, вы поймете, откуда у нас такая решимость сохранить свою идентичность.

Интерес прогнал обиду. К тому же Кукулькан был умен и хорош собой, и они шли по величественной улице вниз к бухте, где переливалась сиянием зажженная местными микроорганизмами вода. Прохожие окидывали ее взглядами — восхищенными у детей, понимающими у взрослых, полными восторга и желания у молодых людей. Эти последние часто окликали Кукулькана и подходили поближе в явной надежде, что их представят. Он отвечал жестом, который Диана перевела примерно как «Брысь! Я ее первый увидел». Это освежало не хуже морского ветра.

— Честно говоря, я насчет вашего прошлого невежественна, — призналась она. — Я же бродяга и знаю немногим больше только имени вашего народа.

— Ну, это можно исправить, — сердечно отозвался Кукулькан, — хотя и не за час, потому что наши истоки уходят на тысячу лет назад и лежат на самой Терре.

— Это я знаю, но и только — то есть ни как это было, ни почему. Расскажите, пожалуйста.

Сквозь его серьезно-торжественный тон пробивалась гордость. Рассказчик он был превосходный.

— Как прикажете. Итак, тогда еще только начинались путешествия по Солнечной системе. Мэтью Захари увидел, какие грандиозные задачи это ставит перед человечеством — не меньше опасностей, чем заманчивости, и задачи эти требовали умения надеяться, умения приспосабливаться, но не ценой потери целостности.

Как генетик он поставил себе цель создать расу, могущую справиться с неизмеримой новизной, с которой предстояло встретиться. Да, машины были необходимы, но недостаточны. В глубины Вселенной должны были уйти люди, иначе вся эта авантюра человечества закончится в жалкой беспомощности. И люди пойдут. Это в природе вида. А Мэтью Захари хотел дать им лучших из возможных вождей, — Кукулькан сделал жест левой рукой, поскольку за правую его держала Диана.

— Нет, не «супермена», никакой подобного рода чуши. Зачем терять принадлежность к человечеству, придавая биологическому организму свойства, гораздо лучше воплощаемые в машинах? Он искал способ выработать лучшего представителя вида — универсального, многоцелевого — если позволено будет употребить такой технический термин — человека. И какие черты должны были такого человека отмечать? Некоторые очевидны. Высокое развитие интеллекта, быстрого и широкоохватного, психологическая стабильность, физическая сила, координация, органы и их функции в норме или выше нормы, сопротивляемость болезням, быстрое восстановление после болезни или травмы — вы могли бы перечислить все это сами.

— Мне казалось, что многое из этого было уже достигнуто, — заметила Диана.

— Конечно, — согласился Кукулькан. — Развитие генетической коррекции вело к искоренению наследственных болезней. И в наши дни они редко возвращаются, несмотря на происходящие все же мутации и на то, что сравнительно многие родители не могут позволить себе услуги генетиков. Немногие могут, точнее сказать, а остальные доверяются природе. Я позволю себе сказать, что ваше зачатие было полностью случайным, «естественным». Но благодаря предкам, которые об этом позаботились, маловероятно ваше заболевание раком, или шизофренией, или каким-нибудь другим из древних ужасов, которым вы, быть может, даже названий не знаете.

И все же это не значит, что каждая зигота не хуже любой другой. Варианты и сочетания генов, которые мы воспринимаем как нормальные, настолько многочисленны, что для реализации их всех нужно больше времени, чем проживет Вселенная. И потому среди людей есть сильные и хилые, есть мудрые и глупые, и так далее до бесконечности. И еще Захари понял, что этот оптимальный человек должен быть неспециализированным — то есть превосходно умеющим делать многие вещи, но не склонным становиться абсолютным чемпионом ни в одной из них.

Что такое оптимальный человек, кроме того, что он может процветать в самом широком диапазоне условий? Захари нашел единомышленницу, Юкико Номура, которая повлияла и на его образ мыслей. Может быть, это от нее в нас столько монголоидных черт. Например, глазная складка полезна в сухом ветреном климате, а в других безвредна. По контрасту: черная кожа идеальна в первобытных условиях в тропиках Терры или сегодня на такой планете, как Ньянза, и не мешает ее обладателю жить в других условиях, но требует большего содержания йода в рационе, чем кожа более светлая, а дефицит йода в природе встречается не так уж редко. Можно и продолжить список, но это сейчас неважно. Я признаю, что многие решения были приняты произвольно, может быть, по личным предпочтениям, но что-то ведь надо было выбрать.