Миры Пола Андерсона. Том 2

Его слова преобразовывались в набор электронных импульсов, которые поступали в приемное устройство главного передатчика, расположенного в нескольких милях от Авроры. Отсюда их выстреливали в виде информационных пакетов на ближайший из трех релейных спутников, вращавшихся вокруг Юпитера. Там, в специальном преобразователе электрические сигналы превращались в поток нейтрино. Невидимый, неосязаемый луч широким конусом посылался на Юпитер со скоростью, чуть меньшей скорости света. Его ширина была соизмерима с диаметром громадной планеты. Практически беспрепятственно пронизав ее толщу, луч уходил в глубины космоса. Ни могучие магнитные бури, ни мощное гравитационное поле не могло существенно исказить переданную информацию, тогда как у радиолуча не было шансов пройти даже верхний слой атмосферы. На поверхности Юпитера располагался приемник, некогда доставленный автоматической ракетой. Он вновь преобразовывал нейтринный сигнал в радиоимпульсы и посылал их узким лучом с помощью радиоприцела в четырехдюймовый диск, который носил Теор, сын вождя племени наярров.

Потребовались усилия нескольких поколений лучших ученых Земли, чтобы создать устойчивую связь с обитателями далекой планеты. Но вслед за техническими трудностями возникли проблемы совсем иного рода…

— Теор? Почему ты не отвечаешь?

«Черт побери, да не умер ли он? — с внезапной тревогой подумал Фрэзер. — Теор должен слышать меня, ведь он всегда носил диск на шее…»

Фрэзер достал из кармана старую трубку и, чтобы успокоить разгулявшиеся нервы, стал не спеша набивать ее табаком. Сейчас он не думал о том, что кисет опустеет окончательно и до прихода следующего транспорта с Земли ему придется несладко.

А в это время в тысячах миль от него, в полной темноте, в которой человеческий глаз ничего не смог бы разглядеть, другая рука потянулась к кнопке переговорного диска. Юпитерианин спросил:

— Это ты, Марк?

Через минуту эти слова дошли до Ганимеда. Фрэзер вздрогнул и едва не выронил трубку.

— Да, это я. Надеюсь, не потревожил тебя в неурочный час, друг?

Последовала пауза, в течение которой Фрэзер постарался привести свои нервы в порядок. «Что-то я слишком близко к сердцу принимаю все, что происходит с наяррами, — подумал он. — Теор, конечно, очень симпатичный, умный парень, и мне будет жаль, если враги изгонят его племя с побережья. Это здорово повредит нашему проекту — ведь приемник-то останется в Доме Оракула. Придется вновь устанавливать контакты с новыми обитателями тех мест, а это займет долгие месяцы, если не годы. Но с другой стороны — так ли уж это важно для меня? Юпитер более чужой для меня, чем сама преисподняя…»

— Нет, ты не потревожил меня, — ответил Теор. — Правда, сейчас у нас ночь, и мое сознание должно было затуманиться, но я настолько встревожен происходящим, что мне не до сна. Хорошо, что ты связался со мной, друг. Мое племя очень нуждается в твоей помощи.

— Чем я могу помочь?

Фрэзер почувствовал растущую тревогу. Он долгие годы общался с Теором, и хотя юпитериане физически отличались от человека более, чем, скажем, медузы, это существо было ему ближе многих друзей.

— Я долго втолковывал своим соплеменникам, кто вы и что может дать наше общение, но они не желали меня понять, — после минутной паузы сообщил Теор. — Сейчас же, когда над нами нависла смертельная угроза, они стали куда сообразительней. Каждый фермер теперь знает, что существо с небес спасет нас.

— Ах так, до них наконец дошло, что я не Бог и не явление природы вроде наводнения? — обрадованно воскликнул Фрэзер. — Ты убедил их?

Он никогда не использовал стандартных методов общения с аборигенами, как другие исследователи Юпитера. Десять лет назад он работал в технической группе, занимавшейся улучшением качества связи с планетой. Постепенно он заинтересовался этим проектом настолько, что стал все свое свободное время посвящать изучению первой версии общего языка — лучшего средства общения с юпитерианами тогда не было. После этого он набрался смелости и попросился в группу лингвистов, занятую непосредственно проблемой контакта. Ему разрешили попробовать установить контакт с сыном вождя племени наярров — и были весьма удивлены тем, что Фрэзер так быстро освоил язык. Вскоре выяснилось, что он продвинулся во взаимопонимании с аборигеном гораздо дальше, чем опытные специалисты. Дело, конечно, было не только в прирожденном таланте Фрэзера, но и в его поразительной настойчивости. За десять лет общения Фрэзер и Теор научились не только понимать друг друга, но и ощущать эмоции собеседника — такого еще не достиг ни один землянин.

После долгой паузы наярр ответил:

— Это не только моя заслуга. Мой полуотец Элкор в свое время немало общался с землянами. И хотя он не нашел среди них друзей, веру в ваше могущество сохранил. Но Элкор мало понимал вас, людей с неба, и теперь очень удивляется, когда я рассказываю о наших беседах. Как такое могло произойти?

Фрэзер задумался.