Миры Пола Андерсона. Том 20

— Леди и джентльмены, — начал капитан, когда собрался весь экипаж. — Нам предстоит весьма серьезное дело: набраться, нарезаться, нализаться, упиться в стельку… идо чертиков. Я, конечно, имею в виду международную стандартную стельку, соответствующую земному тяготению и атмосферному давлению, и международного стандартного чертика, каковое состояние отвечает энцефалограмме, снятой после потребления одного литра стопроцентного шотландского виски.

— Нет, ирландского, — возразила Кейтлин, поднимая бокал с упомянутым напитком. — Slainte fo fail lent. — Они улыбнулись друг другу. Тело Кейтлин еще болело после перегрузок изнурительного полета, но ей редко удавалось так порадовать его, как прошедшую ночь, предоставив не одну возможность для сравнения.

— Ну, выпьем за наши благородия, — предложил Бродерсен тост.

Все отвечали обычным образом. Он поглядел на экипаж. На видеоэкранах во всем великолепии царила Дану. Озаренная солнечным светом дневная сторона планеты уже успела уменьшиться, солнце сверкало рубином среди звезд возле галактического ручья. Никто не глядел туда, — это было не нужно. Собравшиеся, казалось, повернулись к космосу спиной.

Карлос Руэда казался оживленным: Фрида фон Мольтке поприветствовала его по-королевски. Впрочем, сегодня она исполнила свою партию для Стефа Дозсы более лучшим образом, но тот держался кисловато. На лице Фила Вейзенберга застыла привычная вежливая улыбка. Сью Гранвиль чуть приободрилась, помогая Кейтлин; тем не менее на лице ее Бродерсен читал горе. Джоэль Кай сидела в кресле чуть в стороне, нарочито подчеркнуто общалась с Фиделио, что было не в ее стиле. Нетрудно было заметить, что Мартти Лейно спал скверно и, вопреки всем стараниям, не мог не смотреть на Кейтлин.

«Влюбился, — подумал Бродерсен. — Понятно. Наверно, ей следовало бы… а может, и нет, не знаю. Что, если тогда возникнут лишь новые неприятности, ведь он так глубоко все переживает. Потом, что делать с Джоэль? Ее что-то грызет. И я не знаю, что именно». Обняв свою девушку, он ощутил податливое гибкое тело, вдохнул аромат ее юности. «Ненавижу терять время, которое я мог бы провести с Пиджин». Он расхохотался.

— Что здесь смешного, сердце мое? — спросила она.

— Ничего, — поспешно отвечал Бродерсен. «Пожалуй, зарвался, решив, что представляю собой истинный Божий дар страдающим от одиночества женщинам и проведенная со мной ночь мгновенно заставит Джоэль мурлыкать. Это Джоэль-то — Как насчет музыки? Твоей, конечно. Теперь, когда ты вернулась. — Он прикоснулся губами к удивительно нежной щеке и буквально ощутил, как Лейно пронзил его взглядом. — И, должно быть, не он один. Пора остановиться; не надо больше показывать, что у меня есть такое, чего нет у них. Но как суметь это сделать?»

— Ну, если все хотят, — Кейтлин помедлила. — А может быть, вместо песен спляшем? Нет лучшего способа, чтобы разогнать печаль.

— У нас не хватает дам, — заметил Вейзенберг. — Их четверо. И нам с Фиделио придется торчать у стены.

— Посидим втроем, — сказала Джоэль, — вычеркни и меня.

— Что за ерунда, — отвечал Бродерсен, — с чего бы? Джоэль оставалась на месте, он подошел к ней, склонился пониже и прошептал:

— Ты всегда любила танцевать, когда мы были вместе. Что же случилось с тех пор? — Взгляд ее показался ему вдвойне мрачным. — Ты нужна людям, разочарование у Дану явилось жестоким ударом. Если мы не приободримся, то не сможем выстоять. Прошу тебя, Джоэль.

— А как насчет Фиделио? — отвечала она тоже на английском. — Никого не беспокоят его чувства.

И, словно подслушав, Кейтлин ответила:

— Нам не нужны партнеры, заведем хоровод, джигу… пусть участвует и Фиделио, почему бы и нет? Неужели на Бете не любят попрыгать, чтобы потешиться? — Она хмыкнула. — Ей-богу, это будет особый танец. Первый межвидовой танец во всей человеческой истории.

Бродерсен спросил по-испански, что думает об этом инопланетянин. И с удивлением немедленно получил положительный ответ.

— Значит, все улажено, — сказала Кейтлин. — А теперь посмотрим, как это устроить. Дайте мне несколько секунд, чтобы придумать фигуры, которые подойдут всем. — Взяв свой сонадор, она запрограммировала его на звуки аккордеона и с музыкой закружила по палубе. Зеленое платье вздувалось, обрисовывая стройные ноги, бронзовые волосы рассыпались по плечам.