Миры Пола Андерсона. Том 20

— Так будет всегда, Дэн, и ты знаешь это.

Он нервно кивнул, осушил бокал, поставил его и повернулся к ней:

— Пиджин, твои слова заставляют мир вновь мне казаться хорошим.

Они прижались друг к другу — и более ничего. Почувствовав, что напряжение оставило Дэна, Кейтлин уложила его на спину. Он закрыл глаза. Она поцеловала его. Дэн улыбнулся, и она прижалась к нему. Скоро он уснул.

Потом Кейтлин выпила немного виски. Поднялась и стала расхаживать босиком у кровати; пальцы крепко сжаты, на лице не утихающая скорбь. Наконец, поглядев на капитана, она убедилась, что тот крепко заснул, отправилась к приватному интеркому и набрала номер.

Из приемника донесся голос Вейзенберга:

— Да?

— Надеюсь, что не разбудила тебя, — сказала она.

— О нет. Сейчас еще не поздно. — Так могла бы говорить и машина. — В чем дело, Кейтлин?

— Мне бы хотелось переговорить с тобой, если ты не против. Он помедлил.

— Это срочно? Я устал, повеселить тебя не сумею.

— Какое к черту веселье? Оно не входит в перечень твоих обязанностей. Просто мне нужно переговорить с тобой. Ты выставишь меня сразу, как только захочешь.

— Ну, если ты настаиваешь…

— Спасибо тебе, Фил, дорогой. Я буду у тебя через два квантовых перехода.

Выходя, она коротко улыбнулась спящему Бродерсену. В коридоре она столкнулась с Лейно. Взлохмаченный и неряшливый, он шел, дымил марихуаной.

— Добрый вечер, — сказала она.

Тот охватил взглядом ее фигуру. «Пожалуй, пижама действительно тонковата».

— Куда ты направляешься? — спросил он.

— У меня неотложное дело, Мартти, прости. — Кейтлин прошла мимо него. Лейно приподнял было руку, чтобы остановить ее, но тут же опустил. Она подошла к двери Вейзенберга и вошла внутрь. Он это видел.

Заперев за собой, Кейтлин чуточку помедлила. Комнату освещала единственная флюоролампа, светившая на нижнем пределе накала. Погашен был и видеоэкран, способный отразить большую часть знаний человечества. Вейзенберг сгорбился в темноте, свесив руки по бокам кресла, опустив подбородок на грудь.

Голову он поднимал буквально в несколько приемов.

— Привет. Хочешь чего-нибудь?

— Ага, но крепкого не надо. Не вставай, Фил. — Она взяла кресло и пододвинула его, так, чтобы сесть напротив инженера.

Вейзенберг опустил глаза.

— Прости, но я ведь предупреждал тебя о том, что устал.

— Устав по-настоящему, ты бы сейчас храпел, — она наклонилась вперед и взяла его руки в свои; теплота соприкоснулась с холодом.

— Что случилось?

Он выдавливал из себя буквально по слову:

— Разве ты не скорбишь о погибшем Фиделио?

— Скорбишь — это слишком слабо сказано.

— Ну тогда считай, что я… оплакиваю нашего второго спутника. — Вейзенберг чуточку поежился. — И не хочу, чтобы ты поднимала из-за этого шум. Просто у меня нет твоей способности… — он умолк.

— Какой способности? — спросила Кейтлин мягким, но требующим ответа голосом.

Он глотнул.

— Прошу… пойми меня правильно… не хочу оскорбить тебя, я не думаю, что ты… воспринимаешь… не так глубоко… быть может, и глубже… но у тебя есть… твой дар… ты придумываешь песни и… изгоняешь ими… самую худшую боль… как это было на похоронах Сергея… так? — Он глотнул. — Я хотел бы услышать ту песню снова. Это поможет.

— Нет, Фил, — сказала она. — Я не буду оплакивать Фиделио. Вздрогнув, он поглядел на нее.

— И это правильно, понимаешь, — объяснила она. — На самом деле я не знала его. И никто из нас, кроме летавших на «Эмиссаре». Из них ближе всех была к нему Джоэль Кай, но сколько она знала на самом деле? И что могу рассказать о нем я? Лишь часть событий. И ничего, что касается именно его. Фиделио достоин большего, чем поверхностная песня.

— Я не вполне понимаю тебя. Губы Кейтлин дрогнули.

— Ну что ж, ты не бард. А мы странные люди.

Опустив его руки и пристально глядя прямо в глаза, она откинулась назад и сказала:

— Подумай вот о чем. Ты не дрогнул, когда из жизни ушел Сергей, а ведь он давно стал твоим товарищем и был человеком — существом тебе вполне понятным. Честь и память Фиделио, но мы не были близки с ним. Это вещь немыслимая, и он тоже не был близок нам. Да, мы можем оплакать его, — я воспользуюсь твоим словом, Фил. Но не стоит горевать, вот что я хочу сказать тебе.

Он вздрогнул и поджал губы.

— Полегче, дорогой, полегче, — сказала она. — Чего бояться? И стесняться тоже? Сегодня в тебе что-то надломилось, и я, кажется, знаю, что именно.

Тоненькое облачко гнева окутало его.

— Видишь ли, возможно, ты хочешь хорошего, но у меня нет сил на светские разговоры. Прости меня, но я хотел бы лечь.

Она подняла ладони и усмехнулась:

— Прошу вас пользоваться языком моей профессии, Филипп Вейзенберг. Я занимаюсь не светскими разговорами. Я просто хотела сказать, что знаю причину твоей беды, и она делает тебе честь.

Пытаясь возразить, Вейзенберг открыл было рот и осекся. Кейтлин продолжала говорить самым серьезным тоном, вновь взяв его за руки: