Миры Пола Андерсона. Том 20

В Великом каньоне, прорытом рекой Колорадо, можно увидеть слои, отложившиеся миллиарды лет назад, а рядом с ними корявый можжевельник, так познаешь и кое-что о Земле. Теперь Эрик узнал это и о глубинах пространства-времени. Первородный огненный шар сделался более реальным для него, чем муки собственного рождения, а вопрос о причинах великого взрыва сделался еще более увлекающим. Обежав спиральные рукава галактики и молекулу ДНК, потратив энергию, которая никогда не вернется к нему, Эрик увидел, как вселенная старится, созревая, — как вы и я, — подчиняясь Единому закону. Он прожил жизнь звезд; сколь многочисленны были волны, формировавшие их, сколь сильны были связи со всем бытием! Среди массивных голубых гигантов и черных дыр он нашел место, подходящее для ковки планет, на которых могут расти кристаллы и цветы. Он понял неизведанное — со всей полнотой, ныне и навсегда, — понял, как Джоэль стремилась продолжить исследования.

И все же наблюдавшая часть его, находясь рядом с ней, ощущала, что в сравнении с ней, восприятие его туманно, а понимание узко. И когда она вернула его назад в плоть, он закричал.

Они сидели в кабинете за столом — друг против друга. Джоэль подняла плотные шторы за своей спиной и открыла окно. Тени бежали по траве, солнце светило ярко, но воздух словно бы сделался морозным; гулкие порывы несли в комнату запахи влажной почвы, ароматы приближающейся осени.

Она говорила очень мягко:

— Мы просто не могли переговорить об этом осмысленно, пока ты не побывал там, правда, Эрик?

Взгляд его обратился к пустой кушетке.

— Как глубоко все, что происходит между нами с первого мгновения?

Она вздохнула:

— Я хотела, чтобы это случилось там, — и улыбнулась. — Я наслаждалась.

— И не более — только наслаждалась?

— Не знаю. Я заботилась о тебе, обо всем, чему ты учил меня. Но я была там, куда хотела отвести и тебя.

— И как далеко я зашел?

Она поглядела на свои руки, беспомощно сложенные на столе, и пробормотала:

— Недалеко, как я думала. Это было все равно что показывать слепому картину. Пальцами он может получить некоторое представление о ее текстуре, ощутить темные пятна, которые неминуемо будут теплее, но насколько скудно его понимание.

— А ты воспринимаешь все — до квазаров? — выдохнул он. Джоэль гордо подняла голову, как бы бросая вызов их общему несчастью:

— Нет, я только начала, и это бесконечно. Разве ты не понимаешь, что это только половина чуда? Чем дальше, тем больше. Прямое переживание, столь же непосредственное, как зрение, прикосновение, голод и секс… переживание Истинной Реальности. Весь известный человечеству мир является всего лишь ее мимолетным случайным следствием. Каждый раз когда я попадаю в виртуальную реальность, я познаю ее лучше: она делает меня все более принадлежащей себе. Как я могу остановиться?

— А я не сумею этому выучиться?

Джоэль понимала, что он не уверен в себе.

— Нет, голотевт должен начинать в раннем возрасте, и ничем более не заниматься, в особенности в отроческие годы. — Глаза ее кольнули. — Прости, дорогой. Ты хороший, добрый и… Как бы я хотела, чтобы ты мог последовать за мной. Ты, как никто, заслуживаешь этого.

— А ты не хочешь вернуться туда, где мы встретились? — А ты?

Эрик так и не смог в точности вспомнить то, что произошло сегодня. Однако…

— Нет, — сказал он. — Более того, не посмею попробовать вновь. Это грозит привыканием… меня ждет лишь привыкание и безумие. Тебя же… — он пожал плечами. — Помнишь «Рубай»?

— Я слыхала о Хайяме, — отвечала Джоэль, — но у меня не было времени его прочесть.

Он процитировал:

Не век душе в сей плоти жизнь вести,
Открыты ей к Всевышнему пути.
Ну разве не позор, ну разве не позор, скажите,
Ей в этом прахе по земле брести?

Она кивнула:

— Старик был прав. Я читала, что этот Омар был математиком и астрономом. Наверно, ему жилось одиноко.

— Как и тебе, Джоэль?

— Не забывай, у меня есть и коллеги, пусть их немного. Я учу их… — Джоэль умолкла, перегнулась через стол и сказала с особой заботой:

— А как насчет нас с тобой? Мы будем сотрудничать. Ты достаточно силен, чтобы продолжать работу, я не сомневаюсь в этом. Но в нашей личной жизни… что будет для тебя лучше?

— А для тебя? Давай решим сперва это.

— Как ты хочешь, Эрик. Я с радостью буду твоей женой, любовницей, кем угодно. — Он молчал. Подыскивает слова, решила она, которые не ранили бы ее. И не находил их.

— Ты говоришь так, как будто тебе все равно, — сказал он. — Ты будешь обращаться со мной хорошо, потому что для тебя это не очень существенно. — Он поднял ладонь, чтобы остановить ее. — О, я не сомневаюсь, что ты получаешь некоторое удовольствие от жизни и общения со мной, во всяком случае я помогу заполнить часы, которые ты вынуждена проводить вне связи с машиной… Ну а потом ты со своими приятелями зайдешь настолько далеко, что у тебя не останется времени для детских игр.

— Я люблю тебя, — запротестовала Джоэль, заплакав. Эрик вздохнул.