Миры Пола Андерсона. Том 22 (Сломанный клинок. Дети морского царя)

Ингеборг чутко прислушивалась. И она услышала слабый голос призрака, дрожавший вдали, как замирающее эхо:

— Кто ты? Чего ты хочешь?

— Ингеборг. Твоя сестра, которая тоже его любит.

Она поставила свечу в подсвечник и повесила амулет себе на шею, отбросив назад волосы. Теперь костяной кружок лежал у нее на груди, она крепко прижала его к сердцу. И теперь уже сердцем и всем своим существом ясно услышала полный тоски девичий голос:

— Ингеборг. Да. Ты знала то, чего мне никогда не узнать. Я рада. Он не забывает о тебе.

В голосе послышалось удивление:

— Разве он не предостерег тебя?

Чуть позже:

— Предостерег.

— Нада, он хочет стать твоим, — сказала Ингеборг.

— Ему нельзя быть моим. Если бы я имела дар предвидения, я упросила бы его, умолила отказаться от меня. Наверное… Но теперь я уже не могу.

— Конечно.

Немного позже снова послышался робкий голос:

— Ингеборг?

— Да?

— Ингеборг, я боюсь. Не за себя, нет, нет. За него. Ты знаешь, на что мы решились?

— Знаю. Как ты думаешь, почему я захотела поговорить с тобой?

— Потому что… Как, ты?! Нет, я не сделаю этого! — голос призрака задрожал от ужаса.

— Почему?

— На мне лежит проклятие.

— Ну и что?

— Нельзя, чтобы и ты тоже… Не могу, — А если это — мое глубочайшее сильнейшее желание?

Ингеборг услышала тихий плач.

— Это невозможно. Ты должна попасть на Небеса.

— На что мне Небеса, если его там не будет!

— Мы не знаем, ни он ни я не знаем, что с нами будет в Последний день Творения.

Ингеборг подндла голову. На ее лицо упал свет свечи.

— Не все ли равно?

— Нет. Мне не все равно, что будет с тобой.

— Нада, войди в меня, — властно повелела Ингеборг. — Соединись со мной и вместе со мной стань невестой Тоно, победителя аверорнского Кракена.

* * *

И все же Ингеборг упала на колени. Под тростниковыми стеблями был холодный глиняный пол.

— Мария, — прошептала Ингеборг. — Прости, если я Тебя огорчила.

* * *

Ингеборг вышла из дому и, оставив позади спящий поселок, направилась к берегу моря.

Летом в Дании ночи стоят короткие. Грозовые облака, которые накануне вечером нависли серой грядой над побережьем Шонии, уплыли, видимо, пожелав излить свой гнев где-то в дальних краях. При появлении призрака утренней зари звезды на востоке побледнели, но весь небосвод был еще усеян тысячами ярких блесток на антрацитово-черном фоне.

Холодным серебром мерцали воды Каттегата.

Ингеборг вошла в воду. Ветра не было, прибой почти совсем стих.

Ингеборг уходила все дальше, не чувствуя ни холода, ни мелких острых камней под ногами. Волны слабо плескались вокруг и шепотом рассказывали о могучих течениях, настрочу которым она шла. Когда волны ласково коснулись ее груди, Ингеборг нырнула.

Дышать под водой, как настоящая морская дева, она не могла, но не сожалела об этом. Она плыла по воле волн туда, куда несли ее морские воды, отдаваясь нежной ласке волн, которые омывали ее тело, мягко укачивали, баюкали. Глаза Ингеборг отчетливо видели под водой, им было достаточно слабого света, который проникал сюда с поверхности. Она видела на камнях и скалах длинные бурые водоросли со слабо колеблющимися листьями, смотрела, как, точно серебряные копья, проносились в глубине рыбы, вглядывалась в открывавшиеся за желтыми отмелями бездны, которые таили в себе дивные чудеса. Она слышала мощный гул приливов и отливов, подвластных Луне, слышала, как дельфины обсуждают новости, рассказывают друг другу про коралловые рифы, и слышала далекое пение гренландских гигантов китов. И за всем, что она видела и слышала, угадывалось слабое мерцание и отголоски песен — то были чудеса царства, которое по-прежнему оставалось Волшебным миром.

У нее была память о прошлом — она помнила себя датчанкой по имени Ингеборг и помнила себя Надой, и теперь она была Надой и Ингеборг вместе и не была ни той ни другой. Она стала одним из волшебных созданий, она умела любить и смеяться, бороться и горевать, но и многое, многое другое, чего навеки лишены сыновья и дочери Адама, люди. О Боге она знала теперь не больше, чем белокрылый альбатрос или ветер, что веет над морскими просторами. Она стала свободной и цельной, и все ее существо было преисполнено глубочайшей бескрайней радости. Когда-нибудь Норны пошлют ей гибель. И пускай. Нынешний день принадлежит ей.

Рано утром, прежде чем проснутся люди в поселке, она вернется домой и разбудит Тоно.

11