Миры Пола Андерсона. Том 3

— Ну да! Это же мой народ, мой народ! — скорбела она. — Теперь погибнет все, о чем они мечтали, и их ждет рабство.

«Преувеличение, — подумал он. — Покорность, а не рабство, и маураи будут мягкими господами.

Тем не менее господами.

Плик.

Почему я вдруг вспомнил Плика, с какой это стати?

Той ночью в Сиэттле, в дождливом краю, я видел, как восстает в величии прежний мериканский дух, столетиями дремавший, повергая в дрожь основания мира… Вот потому-то и скорбит моя возлюбленная: она плачет по душе, которая оставит ее народ.

Ее народ, стремившийся к звездам».

Его кольнула мысль: «Какая же душа останется в Скайгольме?»

Темнота, в которую влетел корабль, затопила его; Иерн, едва дыша, повис в ней со сжавшимся сердцем.

Роника ухватила его за руку. Он увидел рядом с собой ее лицо, на котором горе покорилось любви и заботе, и услышал:

— Иерн, дорогой, что с тобой? Все в порядке?

— Да, я… да… — Он попытался взять себя в руки. — Да, я только что задумал ужасную вещь.

Она обхватила себя за плечи:

— Что?!

Собирая силы, он отвернулся, никогда не приходилось ему совершать большей жестокости, чем высказывать эти слова здесь, в небе на спокойно несущемся блестящем корабле… Просторно раскинулся арктический океан, морщинистый, покрытый белыми пятнами. Айсберги, пришедшие с севера облака припадали к волнам, синева их отливала заточенной сталью.

Наконец он сказал ровным тоном, глядя мимо нее:

— Мы можем спасти их. Твою родню и даже, быть может, Орион. Чтобы совесть твоя была чиста. — Втягиваемый воздух мило свистнул между ее зубами. — Конечно, мы можем потерпеть неудачу, — добавил Иерн. — Да, в любом случае, если мы рискнем, то скорее всего погибнем.

2

— Ваше Достоинство, — проговорил голос Эшкрофта Лоренса Мейна, — полдень миновал, ваш ультиматум отвергнут, а погода в настоящее время помогает нам. Мы готовы продолжить обстрел.

— Приготовьтесь, — ответил Джовейн. — Но не начинайте огонь, пока я не приду в центральный командный пункт.

Он выключил интерком и сел за стол. «Почему? — удивился он себе. — Мое присутствие там не является необходимым. Я могу оставаться здесь, отдавать приказы и не видеть, что происходит.

Я должен, — знал он. — Я нуждаюсь в этом мучении. Я думал, что молчу, чтобы помучить Иерна; нет, я просто не смел ответить…»

Тишина поглотила его — если не считать вечного шепота небесной твердыни. Джовейну чудились в нем какие-то слова, которых, к счастью своему, он не мог расслышать. Он поспешно поднялся, задев кресло ногой. «Никаких колебаний, — приказал он себе. — Выполняй свое решение, верши собственную судьбу».

Минуту, впрочем, он побыл в своем кабинете. Взгляд его обежал реликвии, перешел к Декларации, прикоснулся к портрету Чарльза… после всех этих веков на основателе почти не было лица. Джовейн повернулся и широким шагом отправился к выходу. Минуя пустоту переходов и ребра аэростата, он пришел в зал, полный пультов, приборов и экранов. Иностранные техники колдовали над пультами. Было нервно и холодно. Брата Фейлис не было видно. Он находился среди своих гвардейцев; Маттас, Реви и Яго присутствовали, как подозревал Джовейн, по причинам, не ясным для них самих. Маурай и эспейньянец отдали ему честь, как подобает лицу его ранга. Маттас припал к экрану. На нем виднелся молочный край облака, а под ним — хребты, долины, береговая линия, залив… пятно, которое было Кенаем.

— Начнем с города, пусть горит, — предложил учены. — А потом дадим им возможность одуматься… понять, что мы не шутим, прежде чем приступить к деревням и фермам.

Иррациональный гнев зашевелился в Джовейне. «Кто здесь Капитан? Кто приказывает здесь? — Ужас: — Никто».

Джовейн подавил его, но не смог удержаться от слов.

— А если они не сдадутся после второго этапа? Каким будет третий?

Маттас перевел на него взгляд.

— Прежде чем отправляться домой, придется выжечь все вокруг, как вчера в той долине за проливом. Дадим им наглядный урок.

— Гея…

— Гея это и мы.

Джовейн облизнул губы… Сухие и потрескавшиеся.

— Итак, — обратился он к главному технику, — приведите свои установки в боевую готовность, открываем огонь.

Ослепительное сияние затмило солнце. Собрание Ложи Волка разлетелось и рухнуло огромным костром. Вспыхивал дом за домом, деревянные мостовые превращались в уголь, вскипал асфальт. От причалов валил густой дым, черный, едкий, раздирающий ноздри. Корабли пылали на воде. Волны набегали на них, тщетно пытаясь сбить пламя. Со склонов гор доносился грохот пожара!

Атака прекратилась. Уцелевшие обитатели уничтоженного города увидели вдали столб клубящегося дыма над пурпурной тарантеллой. Некоторые рыдали, другие проклинали незваных гостей, но по большей части люди просто молча застыли во влажной траве; дети плакали, а кое-кто из взрослых пытался помочь пациентам, вывезенным из госпиталя.

А потом застыло молчание в небесах… но примерно через полчаса молнии ударили снова, снова и снова, проходя из конца в конец этой земли…

В вычислительной каюте Иерн откинулся от пульта, потирая онемевшие пальцы. Роника за своим пультом успела закончить раньше.

— Сделано, — сказал он.