Миры Пола Андерсона. Том 4

Отель построили совсем недавно, и сверкающие свежестью стены еще не успели обрести душу. Зато отсюда рукой подать до Старого города, а с высоты десятого этажа открывается великолепный вид на бесчисленные крыши и улочки, трудолюбиво карабкающиеся к камням Цитадели — вон она мрачным силуэтом темнеет на фоне звезд, хотя их свет приглушен сиянием фонарей и окон. А из угловых покоев на западной стороне можно обозреть всю современную Анкару — залитую огнями площадь Улус и бульвар, роскошные витрины, толпы на тротуарах, торопливо снующие автомобили. Лето близилось к концу, но дневная жара еще подолгу держалась в вечернем воздухе, и окна были распахнуты настежь: хотелось впустить хоть капельку наползающей с реки и дальних гор прохлады. Уличный шум долетал на верхние этажи приглушенно, даже вопли клаксонов едва пробивались сквозь жужжание большого вентилятора в углу.

Персонал гостиницы постарался на совесть, накрыв для американского клиента и приглашенного им гостя роскошный стол. За время обеда они не перемолвились ни словом. Как выяснилось, самым понятным для обоих языком оказался греческий. Теперь большая часть обеда осталась позади; наступила пора сыра, кофе и ликеров.

Октай Сайгун откинулся на спинку стула, рассмотрел бокал на свет, потом отхлебнул чуть-чуть и изобразил на лице улыбку. Единственной примечательной чертой этого коренастого толстяка был его нос. Костюм, хоть и не слишком поношенный, явно служил хозяину не первый год, да и в день покупки не отличался дороговизной.

— О, — пробормотал гость, — очень вкусно. Как я погляжу, господин Маккриди, вы редкий знаток.

— Рад, что вам понравилось. Надеюсь, теперь вы чувствуете себя со мной не так скованно.

Сайгун по-птичьи склонил голову к плечу — хотя птица, чтобы походить на него, должна была бы быть филином или раскормленным попугаем. Дэвид Маккриди, куда более стройный и гибкий, был на два-три сантиметра выше турка. Впрочем, для обладателя подобной фамилии он был слишком смугл и горбонос, да и глаза американца казались какими-то левантийскими. Они излучали сердечность и вместе с тем пристально вопрошали о чем-то.

— Разве я произвел на вас такое впечатление? — деланно удивился Сайгун. — Тогда извините. Какая черная неблагодарность за столь радушный прием! Уверяю вас, я вовсе не желал этого.

— Что вы, я вас не виню. Вас вполне можно понять: звонит совершенно незнакомый человек, приглашает вас… Может, я хочу впутать вас в свои преступные замыслы. Или вдруг я агент иностранной державы и хочу вас завербовать — в наши дни шпионов в любой столице полным-полно.

— Кому же придет в голову вербовать мелкого канцеляриста в чисто гражданском архиве? — Сайгун хмыкнул. — Если кому из нас двоих грозят неприятности, так это вам. Сами знаете, вам уже пришлось иметь дело с нашей бюрократией, избежать ее внимания никак нельзя, особенно иностранцу. Поверьте слову знающего человека: если мы захотим, то сумеем запутать, умаять и остановить на полном скаку стадо взбесившихся слонов.

— Так или иначе, времена нынче неспокойные.

Сайгун помрачнел. Отвернувшись к окну, он устремил взгляд в ночь и негромко сказал:

— Действительно, время зловещее. Герр Гитлер не ограничится захватом Австрии, так ведь? Боюсь, мистер Чемберлен и мсье Даладье позволят ему распространить свои притязания и на Чехословакию. Да и Красная Россия не утратила былых царистских амбиций, а она совсем близко. — Вернувшись взглядом к американцу, он утер свой низкий лоб носовым платком и пригладил черные волосы. — Извините меня. Вы, американцы, предпочитаете оптимистические прогнозы, разве нет? Ну что ж, что бы ни случилось, цивилизация уцелеет. До сих пор ей всегда это удавалось, независимо от того, какой внешний облик она обретала.

— А вы неплохо информированы, господин Сайгун, — растягивая слова, проговорил Маккриди. — Похоже, у вас философский склад ума.

— От газет никуда не денешься, — пожал плечами турок. — И от радио тоже. Нынче что ни кофейня, то вавилонское столпотворение, и все толкуют исключительно о политике. Я лично ищу утешения в чтении старинных книг, они помогают мне отличить вечное от преходящего.

Сайгун залпом осушил бокал. Маккриди вновь наполнил его и предложил:

— Сигару?

— Почему бы и нет, спасибо большое. Вид вашего портсигара сулит нечто необыкновенное.

Маккриди извлек две гаванские сигары, гильотинку для их обрезки, которую тут же предложил гостю, и зажигалку. Когда он уселся обратно, голос американца чуть заметно дрогнул:

— Могу я теперь перейти к делу?

— Несомненно. Вы вольны начать, когда вам заблагорассудится. Я просто полагал, что вы хотите приглядеться ко мне поближе. Или, если можно так выразиться, прощупать меня.

— Пожалуй, вы справились с этой задачей лучше, чем я, — криво усмехнулся Маккриди.

— Разве? Я просто наслаждался интересной беседой с приятным человеком. Ваша удивительная страна у всех на устах, и ваша собственная карьера в бизнесе — не пустяк…

Маккриди дал гостю прикурить, потом занялся собственной сигарой.