Миры Пола Андерсона. Том 5 (Враждебные звезды. После судного дня. Ушелец)

«Восприятие реальности есть главным образом продукт нашего разума, — пишет Джозвик. — Поэтому все воображаемое обретает истинность, хотя не целиком и в искаженном виде, и это лишний раз указывает нам на существование того космического единства, которое мы именуем Богом. Посредством медитации, посредством традиционной и нетрадиционной религии, с помощью мифов, науки, философии, искусства, посредством всего нашего опыта мы проникаем в наше бытие и, в конце концов, приближаемся к непосредственному восприятию божественного».

Воздержание, тяжкий труд и бесконечные молитвы вэйцы сочетали с разнузданными языческими обрядами, сопровождавшимися экстатическими состояниями. Отгородившись от современного мира, вэйцы с равным успехом занимались обычным земледелием и пользовались достижениями генной инженерии, у них были развиты ремесла, их товары за хорошую цену шли на городских рынках. И вообще вэйцам, похоже, не было никакого дела до того, что творится вне поселка.

«Ну и вляпался! — думал Скип. — Слишком строго тут для меня. Долго я здесь не задержусь, разве что девчонка какая-нибудь зацепит. И все же я не жалею, что приехал сюда».

Урания взяла его за руку, и сердце у него екнуло. Скип, похоже, опять влюбился. Впрочем, он постоянно был в кого-нибудь влюблен.

Они вышли на немощеную улицу, единственную в поселке. Горбатые глинобитные домики чернели на фоне еще темного неба, на котором сияли хрустальные звезды и Млечный Путь. В дальнем конце улицы старосты собирали своих людей подле костра. Там и сям покачивались фонари, развевались хоругви, слышались молитвы, мелькали возбужденные лица взрослых и подростков. Холодные сумерки наполнились громким топотом и паром, исходившим из человеческих глоток.

Сандалфон направился к людям, чья религиозная атрибутика выдавала в них христиан. Урания повела Скипа прямо к трем танцорам, на головах у которых были уборы из птичьих перьев. Лица их были закрыты масками. Те плясали перед толпой духопоклонников. Глухо забили тамтамы. По дороге Скип видел различные группы верующих, которые предпочитали видеть Бога в Браме, в Амида Буцу, в Змее и Оракуле. Раздались звуки флейты и лиры, послышались григорианские гимны. Фонари погасли, и люди семью колоннами, послушники в хвосте, потянулись на Назонову гору.

Луна уже почти села, но и при звездном свете были видны многочисленные серо-белые поля, которые тянулись к берегу реки, поросшему пирамидальными тополями. Камни, полынь, призрачная сова, величественные горы… Скип чувствовал в себе некое просветление: огромная, священная ночь.

Через полчаса они добрались до вершины. Там лежал большой жертвенный камень, на котором были выбиты слова: «Неведомому Богу». Вэйцы расположились подле камня и молча обратили лица к западу.

Над горизонтом появился светящийся звездолет, и округа огласилась протяжным воем: «О-о-о-о!..»

Скипу уже приходилось видеть приближение звездолета к Земле. Это зрелище было безмерно прекрасно и радостно. Подумать только, ведь эти существа со звезд доказывают нам, что космос обитаем! И они отправили на Землю своего представителя, причем при его, Скипа, жизни! Но этот представитель был столь непостижим, что три года тщетных попыток войти с ним в контакт лишь усугубили недоумение, в котором пребывали лучшие умы человечества. Однако у Скипа оставалась надежда, что, быть может, когда-нибудь и он…

В этот предрассветный час Скип стоял в толпе людей, которые были уверены, что существо, прилетевшее с сигмы Дракона, является посланцем самого Бога. Холодный горный воздух пробирал до костей.

Мерцающая точка быстро перемещалась по звездному небу. Скип не был до конца уверен, что видит посадочный модуль, и хотя заметил кое у кого бинокли, не осмелился попросить. Ведь эти люди ждали появления высшего существа.

В толпе послышалось: «Приветствуем… Аве… Ом Мани Падме Хум…» Люди запели, заплясали, кто становился на колени, кто падал ниц. Звездолет уже исчез на бледнеющем востоке, а обряд все продолжался. Скип стоял и смотрел во все глаза.

Обряд совершался последовательно — одно вероисповедание за другим. Затем толпа смешалась, и все направились обратно в поселок, завтракать. Кто переговаривался, кто шел молча. Восток светлел, округа просыпалась.

— А где Сандалфон? — спросил Скип Уранию. Та взглянула на него, и он снова отметил про себя, какие длинные у нее ресницы. Ветерок трепал волосы, выбившиеся из рыжих кос.

— Ты что, не знаешь? — удивилась она. — Извини. Наверное, нам с Сандалфоном следовало бы ставить друг друга в известность, кто из нас о чем тебе уже рассказал. В общем, он надумал уйти на месяц в отшельники, и ему нужно подготовить убежище, вот он и решил воспользоваться удобным случаем.

— Убежище от кого? — поинтересовался Скип, улыбаясь.

Урания тоже улыбнулась в ответ. Если отвлечься от ее религиозности, она была бы простой и искренней женщиной. Никакие перемены имени и образа жизни не могли вытравить из нее той Мэри Петерсон, которой было так одиноко в Чикаго.