Миры Пола Андерсона. Том 8

Рид обошел женщину и, настороженно приглянувшись, написал на песке «СССР» и посмотрел на Олега, вопросительно подняв бровь. Эти буквы кириллицы в мире знали все, а Советы претендовали на практически стопроцентную грамотность своих граждан. Однако Олег ограничился пожатием плеч и чисто славянским жестом развел руками.

Американец выпрямился. Они внимательно оглядели друг друга.

Одеяние Олега было настолько странным, что мешало воспринять его как просто человека. Конический с острием шлем был надет на достигавший плеч стеганый капюшон с нашитыми снаружи мелкими колечками. Кольчуга без рукавов из более крупных колец доставала почти до колен. Под ней был стеганый балахон, надетый поверх белой льняной рубахи. В такой убийственной жаре! Темное железо поблескивало от пота, стекавшего со лба Олега. К усаженному медными бляхами поясу были подвешены кинжал и кожаный кошель. Синие холщовые штаны были заправлены в яркие красно-зеленые сапоги. Рукавицы были тоже кожаными с раструбами и медными полосками на тыльной стороне.

На вид ему было лет тридцать. Высокий, широкоплечий и мускулистый. Довольно большой живот и несколько обвислые щеки не сглаживали впечатления огромной силы. Голова у него была круглой, как и курносое лицо. Густые золотистые усы и борода прятали рот и подбородок. Красная задубелая кожа подчеркивала зеленоватую голубизну глаз под косматыми пшеничными бровями.

— По-моему… вы… хороший человек, — сказал Рид, понимая, как это глупо.

Олег ткнул в него пальцем, несомненно, требуя, чтобы он назвал свое имя. Воспоминание о разговоре с механиком Стоктоном — Господи, ведь еще и получаса не прошло! И посреди океана! — хлестнуло Рида почти физической болью. Он пошатнулся, все вокруг заплясало.

— Данкен! — пробормотал он.

— Данкен! — Женщина вскочила и кинулась к нему. Он оперся на нее, ожидая, чтобы все пришло в равновесие.

— Данкен! — ворковала она, полусмеясь, полуплача. — Каанкхаш, Данкен.

На них упала тень. Олег мгновенно встал в боевую позу. Всадник подъехал к ним, вновь натягивая тетиву. Выражение на его лице ничего хорошего не предвещало. Почему-то это ободрило Рида.

— Легче, приятель, — сказал он, полагаясь на тон голоса, улыбку, поднятые ладони. — Мы против тебя ничего не замышляем! — Он похлопал себя по груди, произнес свое имя, потом назвал Олега. Но прежде чем он успел спросить женщину, очень красивую, как он заметил только теперь, она сама сказала: «Эрисса!» — и сказала с вызовом.

Всадник продолжал их разглядывать.

Ни он, ни его лошадь внушительного впечатления не производили. Низкорослый конек смахивал на мустанга… нет, морда другая. А походил он на тарпана, дикую лошадь Центральной Азии: бурая масть, косматость. Грива и хвост переплетены шнурками с синими кисточками. Нехолощеный жеребчик, без сомнения, быстрый и выносливый, но не для выставки. Не подкован, уздечка самая примитивная, седло высокое спереди и сзади с короткими стременами. С седла свисают полный колчан, свернутый аркан, засаленный войлочный мешок и кожаная фляга.

На всаднике были неказистые войлочные сапоги, широкие штаны из грубой серой ткани, завязанные у щиколоток и немыслимо грязные. Поверх войлочной рубахи, которую можно было учуять с пяти шагов, на нем была длинная кожаная куртка, стянутая поясом в талии, и круглая меховая шапка на голове. Кроме лука вооружен он был ножом и подобием сабли.

Он отличался могучим телосложением, но почти карликовым ростом — не больше пяти футов трех дюймов. Он был кривоног и волосат. Но, как потом выяснил Рид, голову он брил, оставляя только пучок на макушке и по пучку за ушами, в которые были продеты золотые кольца. Лицо его настолько исполосовали шрамы, что усы и борода почти не росли. Шрамы, видно, служили своего рода татуировкой, так как образовывали правильные петли. Черты лица были грубыми — крупный изогнутый нос с глубоким вырезом ноздрей, высокие скулы, скошенный лоб, глаза-щелочки, словно выдубленная оливково-смуглая кожа. В целом он походил больше на армянина или на турка, чем на монгола.

Олег буркнул в усы:

— Не печенег. — И спросил резко: — Половец? Булгарин?

Всадник прицелился в него. Рид увидел, что лук его сделан из роговых пластин, и вспомнил прочитанную где-то справку, что стрела, пущенная из такого лука, пробивает почти любую броню.

— Э-эй! — воскликнул он. — Полегче!

Всадник свирепо уставился на него, но он снова назвал их имена, а затем указал на цилиндр, изобразил растерянное недоумение, включив в него и Олега с Эриссой.

Всадник сделал выбор.

— Улдин, чки ата Гюнчен, — сказал он. — Улдин. Улдин. — Потом, тыча грязным пальцем в остальных, он разобрался в их именах. Наконец снова указал на себя — все еще держа тетиву натянутой — и разразился гортанными звуками.

Первым его понял Олег и повторил тот же жест.

— Олег Владимирович, — сказал он. — Новгородец. — Потом ткнул пальцем и спросил: — Данкен? Кто ты? Нет, не как личность, но к какому народу ты принадлежишь. Вот оно что!

Ответ Эриссы «кефтиу» поставил остальных в тупик, как, впрочем, ставил остальных в тупик ответ каждого из них.