Миры Пола Андерсона. Том 9

— Довольно! — Руперт снова остановился, словно при виде опасности.

Шелгрейв поклонился.

— Разумеется… Я лишь хотел объяснить, почему мне доставляет удовольствие ваше общество. Видите ли, вы бесценны для наших врагов и, следовательно, для нас тоже. То, что вы взяты в плен, — это милость Божья, позволяющая нам увидеть конец войны. Конечно, у роялистов есть еще силы… Двор сейчас в Оксфорде, недалеко от Лондона. И если, скажем, Маврикий организует налет, он может отбить вас. Но этого не должно случиться. Файрфакс это прекрасно понял. И он распорядился, чтобы вас доставили сюда в глубочайшей тайне, и здесь вы должны оставаться до тех пор, пока восточные районы не будут полностью очищены. А потом, без всякого волнения и риска, вы можете быть доставлены в Лондон.

— Для чего?

— Это решит Парламент.

Глубокие морщины легли возле губ Руперта.

— Воображаю себе…

Шелгрейв осторожно взял принца под локоть и повел по тропинке. Высокие кусты роз стояли по обеим сторонам, а под ними скромно синели анютины глазки; легкий ветерок был насыщен их ароматом. Солнечные лучи, пробравшись сквозь листву, золотыми пятнами падали вниз. Под ногами тихо поскрипывал гравий.

— Ваше высочество, оставьте грусть, — сказал Шелгрейв. — Вы здесь найдете немало удовольствий и забудете о борьбе. Конечно, вся домашняя прислуга и все, кого вы здесь можете встретить, дали клятву ни словом не упоминать о вашем присутствии, а моим людям можно доверять… Но хотя и под охраной, вы будете достаточно свободны в моих землях. — Он с виноватым видом вздохнул. — Я не осмелюсь позволить вам ездить верхом. Мне бы хотелось, но… Я страстный охотник, и вам понравятся мои лошади и борзые.

Кулаки Руперта снова на мгновение сжались.

— Но вы можете ловить рыбу, играть в мяч, делать, что вам вздумается, — пообещал Шелгрейв. — Я слыхал, у вас есть склонность к философии. Ну, я тоже ею интересуюсь. Вы найдете много интересных книг в моей библиотеке. Вы играете в шахматы? Я недурной игрок. По ночам, правда, боюсь, вам придется сидеть взаперти в ваших апартаментах, вон в той башне, довольно высоко. Но в вашем распоряжении будут инструменты… мне говорили, что вы отлично гравируете; и вы сможете выходить на крышу. Я часто провожу там бессонные ночи, наблюдая движение луны и звезд в небе. Приходите и вы! Я покажу вам тайны небес… — Голос Шелгрейва дрогнул, в глазах его мелькнул фанатизм. — И, может быть, небеса помогут вам встать на истинный путь!

Руперт энергично встряхнул головой:

— Истина не имеет отношения к вашей кислой и лицемерной вере.

Шелгрейв вспыхнул, но сумел взять себя в руки.

— Разве вы не воспитаны кальвинистом, мой лорд?

— Я старался быть настоящим протестантом, но я не способен отбросить все то хорошее, что было в прежние времена. Я охотнее слушаю службу, чем напыщенную проповедь; и я не думаю, что мои римские друзья прокляты, и не думаю, что преследовать иудеев — правильно. И я не стану вешать беспомощную старуху за колдовство. — И он добавил горько: — В тот день, когда мы взяли Личфилд, я был рад позволить его преданным защитникам сохранить свою честь. Но потом мы вошли в собор и увидели оскверняющие надписи на древних святынях… — Принц рубанул воздух ладонью. — Довольно об этом!

— Однако когда над миром встает солнце, — сказал Шелгрейв, — мы перестаем видеть милые маленькие звездочки… Но, впрочем, есть звезды, которые бесчестно светят в палатах тиранов! И как жаль, что вы сражаетесь за уходящую ночь!

— Я допускаю, что Якоб был не лучшим из королей…

— Он был наихудшим… Ужасные налоги, чтобы содержать роскошный двор, давление на купцов, в которых заложено семя будущего величия Англии, поддержка отсталых деревенских сквайров… таково наследство, от которого не захотел отказаться Карл. Хуже того, королева — католичка; паписты с легкостью проникли в Англию, а английская церковь погрязла в грехах. И те небольшие изменения, которых ждут свободнорожденные, давно ожидаемые реформы может дать только Парламент.

— Тут я не судья, — сказал Руперт. — Я просто предан королю. И еще… ваши люди так много болтают о свободе… — Он широким жестом показал на батраков, работающих на полях. — Насколько свободны вот они? О них не заботится их лорд. Зато вы свободны обречь их на нищету, выбросив на дымную фабрику.

Какое-то время они шли в молчании, и каждый старался совладать с собой. Наконец Шелгрейв заговорил прежним мягким тоном:

— Я думал, ваше высочество из тех философов, которые разбираются в искусстве механики.

— Да, — согласился Руперт. — Я люблю хорошие машины.

— А как вы относитесь к недавно изобретенным экипажам, которые движутся силой пара и тянут за собой поезд?