Миры Роберта Хайнлайна. Книга 4

Он очень много читал — каждый вечер (если только Мемток не наносил визита) и большую часть дня. Конечно, он отнимал время от переводов для Их Милости, но никогда не злоупотреблял этим. Ведь работа была единственной надеждой на будущее. Хью понял одно: для того чтобы делать грамотные переводы текстов, необходимо хорошо разбираться в современной культуре. В Летнем Дворце была библиотека, и когда он заявил, что ему для работы необходимо иметь к ней доступ, Мемток все устроил.

На самом деле Хью не сильно волновало качество переводов. Занимаясь научными изысканиями, он пытался найти ответ на вопрос, что же случилось с его миром и почему возник этот.

Поэтому на экране его устройства для чтения постоянно была проекция текста какого-нибудь свитка. Принцип работы со свитками Хью нашел просто-таки восхитительным: для чтения необходимо было всего-навсего опустить в устройство заряженный сдвоенный цилиндр и включить экран. Буквы бежали перед глазами с определенной скоростью, которую можно было регулировать, сообразуясь с собственными возможностями восприятия. При считывании исключалась потеря времени на возвращение к началу следующей строчки.

Хью постоянно наращивал темп чтения и в конце концов стал читать на Языке быстрее, чем на английском. Но он не находил того, что искал.

В изображении прошлого явно было стерто различие между фактом и выдумкой. Даже когда он выяснил, что война между Востоком и Западом, забросившая их сюда, датировалась 703-м годом до Великого Изменения, он все равно с трудом находил соответствие между миром, который был ему когда-то знаком, и «историей», заключенной в свитках.

Описаниям войны еще можно было верить.

Сам Хью был свидетелем только первых ее часов, но свитки давали возможность узнать, как примерно разворачивались события дальше: взаимные ракетно-бомбовые атаки, которые именовались «блестящим превентивным натиском» и «массированным ударом возмездия», стершие с лица Земли города от Пекина до Чикаго и от Торонто до Смоленска; огненные смерчи, причинившие ущерб в десятки раз больший, чем бомбы; нервно-паралитический газ и другие ОВ, уничтожившие тех, кого пощадили пожары; пандемические заболевания, вспышки которых долго не затухали и инкубационный период которых завершился как раз к тому времени, когда горстка уцелевших стала приходить в себя и обретать призрак надежды.

Да, в весь этот Армагеддон можно было верить. Подготовкой его занимались башковитые люди; а серьезные ребята, на которых те работали, и не пытались предотвратить глобальную гекатомбу (просто не считались с такой перспективой), — они лишь делали новые заказы исполнительным башковитым ребятам.

Нет, напомнил он себе, он никогда не полагал, что «лучше красный, чем мертвый»; не считает так и теперь. Нападение было на сто процентов односторонним, и он не жалел ни об одной мегатонне «массированного возмездия».

Но что случилось, то случилось. Свитки говорят о том, что уничтожено было все северное полушарие.

А как же насчет остального мира? В свитках утверждалось, что в Соединенных Штатах ко времени войны негры находились в положении рабов. Значит, кто-то выкинул целое столетие истории. Сознательно или нет? Может быть, это явилось следствием путаницы и отсутствия сведений? Насколько ему было известно, в Смутное Время, на протяжении почти двух веков, по всему миру пылали костры из книг. Сожжение их продолжалось и после Изменения.

Была ли утрата истории случайностью? Или жрецы сочли, что так будет лучше?

А с какого момента китайцев стали считать «белыми», а индусов «черными»? Конечно, если судить исключительно по цвету кожи, то китайцы и японцы были такими же светлокожими, как и любой средний белый его времени, а индусы так же темнокожи, как и африканцы. Но раньше антропологическое деление народов было совсем иным.

Само собой, если учитывать только цвет кожи, — а видимо, только он имелся в виду, — спорить было не о чем. История утверждала, что белые, со своими дурными наклонностями, уничтожили друг друга почти окончательно, оставив израненную Землю в наследство простодушной, душевной, милосердной темной расе, избранным чадам Великого Дяди.

Немногочисленные белые, спасенные Дядей, были выхожены и выпестованы, как дети, и теперь снова плодились и размножались под благосклонным руководством Избранных. Так было написано.

Хью допускал, что война, которая полностью уничтожила Северную Америку, Европу и всю Азию, кроме Индии, могла унести жизни большинства белых и почти всех китайцев. Но что же случилось с населением Южной Америки, с белыми в Южно-Африканской республике, с австралийцами и жителями Новой Зеландии?

Как он ни бился, ответа так и не нашел. Единственное, что было определенным, — это то, что Избранные все были темнокожими, а их слуги белолицыми и обычно низкорослыми. Хью и Дьюк были гораздо выше других слуг. И наоборот, те немногие Избранные, которых он видел, были людьми весьма крупными.