Миры Роджера Желязны. Том 17

Подняв голову, он увидел Илит, ангела-стажера и бывшую ведьмочку, которая поднималась к нему по мраморным ступеням.

— А, Илит, здравствуй, рад тебя видеть, — сказал Михаил, откладывая садовую лопатку и вытирая руки. — Хочешь холодного лимонада? Нынче у нас жарковато, зато влажность умеренная — типичный райский денек.

— Спасибо, не надо, — мотнула головой Илит. — Я пришла, потому что некоторые обстоятельства ставят меня в тупик.

— Не бойся, рассказывай мне все без утайки, — ласково промолвил архангел Михаил. — В чем твои затруднения?

— Ко мне попали данные о том, что Мефистофель занят обманом.

— Вот оно что! — воскликнул архангел Михаил без особого огорчения. — Но разве это новость — чего еще ожидать от беса?

— Меня с толку сбивает другое, — сказала Илит. — По моим сведениям, вы тоже обманываете.

— Я? — озадаченно переспросил архангел Михаил.

— Да, вы.

Архангел Михаил некоторое время задумчиво молчал. Потом спросил:

— Ведь вы новенькая в наших кругах, не правда ли?

— Да, — сказала Илит. — Но разве это играет роль?.. Архангел Михаил остановил ее движением руки:

— Как новенькая, вы неопытны и не ведаете о существовании великой гармонии, которая объединяет Добро и Зло в единое неразделимое целое и диктует нам правила поведения.

— Впервые слышу о существовании подобной великой гармонии, — призналась Илит. — Но при чем тут она? Я говорю о самом заурядном вранье.

— Очень и очень при чем, душа моя. Задумайтесь вот над чем: уж если силы Тьмы и силы Света решили вступить в соревнование, они должны быть равными соперниками и заранее знать, что победивший в Турнире отнюдь не станет победителем на веки веков, а лишь временно одержит верх. Ибо Зло и Добро — взаимозависимые силы. Одно без другого существовать не может. Понимаешь, дитя мое?

— Вроде бы… — промямлила Илит. — И тем не менее при чем все это…

— Вследствие вышесказанного, — продолжал архангел Михаил, — в определенном смысле неважно, кто одерживает верх в данный момент — силы Добра или силы Зла. На уровне текущих событий мы трудимся на сторону или Добра, или Зла. Мы рвемся победить и расправиться с нашим врагом раз и навсегда. Однако на более высоком уровне в нас живет понимание того, что такая победа не только невозможна, она и нежелательна. Поспеваете за ходом моих мыслей?

— Трудно сказать. Однако продолжайте, я слушаю.

— Из того, что в состязании между Добром и Злом должны участвовать равные соперники на равных условиях, всем нам приходится использовать одинаковые приемы. Добро было бы поставлено в худшие условия, если бы оно не могло прибегать к так называемым «дурным» средствам, которыми широко пользуется Зло. Ведь Зло, преследуя свои корыстные цели, то и дело творит добрые дела. Логично предположить, что и Добру не следует брезговать средствами из арсенала противника. В заключение, дорогая моя Илит, хочу особо подчеркнуть: в конечном итоге имеет значение не формальный ярлык доброго или злого, а то, что вот здесь. — При этом архангел Михаил коснулся рукой области сердца.

— Должна ли я сделать из этого вывод, — спросила Илит, — что добрым духам не зазорно при случае лгать?

Архангел лукаво усмехнулся и потупил глаза:

— Я веду к тому, что у нас столько же прав использовать ложь в своих интересах, сколько у сил Тьмы.

— Итак, по-вашему, это правильно — лгать во имя победы?

— Я бы сформулировал чуточку иначе: в этом нет ничего неправильного.

— Вы мне наговорили столько нового… Попробую осмыслить все это где-нибудь в уединении…

Глава 3

На королевский дворец Тюильри опустились сумерки. Из окон лился свет тысяч и тысяч свечей. Через парадный вход входило и выходило множество народа — королевские цвета, малиновый и белый, попадались редко, на большинстве посетителей были серо-голубые мундиры республиканцев. Мак сидел на скамеечке поодаль от этого движения и обдумывал свое положение.

Легкий ветерок трепал кроны искусно подстриженных деревьев, окружающих дворец. Но вот Мак ощутил дуновение более сильное, чем дуновение легкого вечернего бриза. Рядом раздался тонкий, идущий ниоткуда голосок:

— Фауст! Фауст! Вы где, Фауст? Мак быстро огляделся.

— Кто меня зовет? — спросил он пустоту, из которой немедленно материализовалась Илит, ангел-стажер.

На ней была восхитительная амазонка из черного вельвета и замши. Ее сапожки наездницы ослепительно блестели, а темные длинные волосы были перехвачены кокетливым белым шарфиком.

— Вы меня припоминаете? — спросила она.

— Как вас можно позабыть, — сказал Мак. — Ведь это вы заперли меня в Пекине в зеркальном лабиринте, когда вообразили, что я занят обманом.

— С тех пор я поумнела и кое-чему научилась, — скромно произнесла Илит. — Каковы теперь ваши планы?

Планы у Мака были просты: повернуться и броситься во весь опор прочь и ничего не рассказывать этому хорошенькому, но настырному и скорому на суд и расправу духу женского пола. Если она так поумнела, пусть сама догадывается, что у него на уме!

Однако, нутром почуяв возможную выгоду, он усилием воли взял себя в руки, преодолел обиду и сказал:

— Я намерен спасти жизни французской королевской четы.