Миры Роджера Желязны. Том 4

Однажды — о, хоть бы этот день наступил, когда она еще будет достаточно молодой — огонь запылает, прольется кровь и сюда придет смерть; расцветут оранжево-красные взрывы бомб и ракет. Она готовилась к этому дню, как невеста готовится к самому главному дню своей жизни. Когда он придет, Джакара хотела только одного: умереть с егоименем на устах, убивая всех и вся вокруг.

Она была совсем маленькой — четырех или пяти лет, наверное, — когда ее родители эмигрировали на Дейбу. Едва начался конфликт, как их поместили в центр для перемещенных лиц — местные власти сразу вспомнили, откуда прилетела семья Джакары. Если бы у нее были деньги, она бы обязательно вернулась назад. Однако Джакара знала, что ей никогда не удастся этого сделать. Ее родители не пережили войны между ДИНАБом и ОЛ. Тогда заботу о девочке взяло на себя государство. Когда Джакара выросла и попыталась найти приличную работу, оказалось, что на ней стоит печать принадлежности к ДИНАБу. Только бордель Кейпсвилла, находящийся на содержании властей, готов был принять ее. У нее никогда не было жениха или даже ухажера; она так и не смогла найти другой работы. «Возможно, симпатизирует ДИНАБу», — было написано в ее досье; так ей, во всяком случае, казалось. Где-то посреди короткого жизнеописания Джакары значилась эта коротенькая фраза, напечатанная красным.

«Ну и хорошо, — сказала она себе много лет назад, когда обдумала все эти факты и приняла окончательное решение. — Ну и хорошо. Вы подобрали меня, рассмотрели и отбросили в сторону. Вы дали мне имя, которого я не хотела. Я его принимаю, только уберем слово возможно. Наступит время, когда я стану червоточиной в сердце этого цветка».

Другие девушки редко входили к ней в комнату, они чувствовали себя там неуютно. А когда и решались, то, нервно хихикая, быстро уходили. Ни кружавчиков и рюшечек, ни трехмерных фотографий актеров-красавчиков на стенах — ничего этого не было в аскетичной каморке Джакары. Над ее кроватью висел портрет худого ухмыляющегося Малакара Мстителя, последнего Человека на Земле. Противоположную стену украшала пара хлыстов с серебряными рукоятками. Пусть остальные девицы имеют дело с обычными посетителями. Джакара же принимала только тех из них, над кем могла издеваться. Они приходили к ней, и она над ними измывалась, но они снова приходили за очередной порцией оскорблений.

Каждую ночь Джакара разговаривала с ним,для нее это было что-то вроде молитвы: «Я измываюсь над ними, Малакар, так же, как ты разрушал их города и их миры, ты продолжаешь наносить им удары, ты никогда не остановишься. Помоги мне быть сильной, Малакар. Я хочу причинять им боль и уничтожить их всех. Помоги мне, Малакар. Пожалуйста, помоги мне. Убей их всех!» Иногда Джакара просыпалась среди ночи или рано утром от того, что ее тело сотрясали рыдания, причины которых она не знала.

Девушка повернула куррьяба и направилась к тропинке, ведущей через холмы на другой берег перешейка. День только начинался, и сердце Джакары ликовало, потому что совсем недавно ей стало известно о событиях на Бланчене.

Хейдель выпил целую флягу воды и еще половину второй. Влажный полуночный мрак окутывал место, где он разбил свой лагерь.

Он перевернулся на спину, подложил руки под голову и стал смотреть в темное небо. События последних дней казались ему очень далекими. Каждый раз, когда он просыпался после катарсиса-комы, у него было ощущение начатой заново Жизни, а то, что произошло с ним перед этим, на какое-то время представлялось таким же холодным и бессмысленным, как найденное за корзиной для мусора письмо годичной давности. Он знал: это пройдет через час или около того.

Падающая звезда прочертила небо, и он улыбнулся. «Она предвещает начало моего последнего дня на Гличе», — сказал себе Хейдель.

Он снова посмотрел на светящийся циферблат своего хронометра. Да, несмотря на то что он совсем недавно пришел в себя, он не ошибся — до рассвета еще оставалось несколько часов.

Он потер глаза и вспомнил о красоте женщины. Теперь она показалась ему такой тихой… Он редко помнил слова, с которыми обращалась к нему женщина, однако на этот раз она почти ничего не сказала. Только коснулась его лба рукой, а потом он почувствовал что-то влажное на своей щеке.

Хейдель покачал головой и усмехнулся. Неужели он был прав тогда, в странтрианском храме, многие годы назад? Может быть, он действительно спятил? Думать об этой незнакомке, как о реальной женщине, — настоящее безумие.

С одной стороны…