Миры Роджера Желязны. Том 5

Когда боги и демоны, и те, и другие — отпрыски Праджапати, вступили в борьбу между собой, завладели боги принципом жизни, Удгитхой, подумав, что с ее помощью одолеют они демонов.

Они стали почитать Удгитху как нос, но демоны поразили его злом. Поэтому им обоняют и то, и другое — и благоухание, и зловоние, ведь он поражен злом.

Они стали почитать Удгитху как язык, но демоны поразили его злом. Поэтому им говорят и то, и другое — и истину, и ложь, ведь он поражен злом.

Они стали почитать Удгитху как глаз, но демоны поразили его злом. Поэтому им видят и то, и другое — и симпатичное, и уродливое, ведь он поражен злом.

Они стали почитать Удгитху как ухо, но демоны поразили его злом. Поэтому им слышат и то, и другое — и благозвучное, и непотребное, ведь оно поражено злом.

Тогда стали они почитать Удгитху как разум, но демоны поразили его злом. Поэтому мыслят и о подобающем, истинном и хорошем, и о неподобающем, ложном и испорченном, ведь он поражен злом.

Чхандогья упанишада (I,2,1–6)

Лежит Адов Колодезь на вершине мира, и спускается он к самым его корням. Столь же он, вероятно, стар, как и сам этот мир; а если и нет, то по внешнему виду об этом ни за что не скажешь.

Начинается он со входа. Установлена там Первыми огромная дверь из полированного металла, тяжелая, как грех, высотою в три человеческих роста, шириною вдвое меньше. Толщиной она в локоть, над массивным медным кольцом, в которое кое-кому, может, удастся просунуть голову, вделана в нее металлическая же пластинка каверзнейшего замка; как нажимать на нее, чтобы он открылся, там не написано, а написано примерно следующее:

«Уходи. Тебе тут не место. Если попробуешь войти — не выйдет, а ты будешь проклят. Если же ухитришься пройти — не обессудь, тебя предупреждали, и не надоедай нам предсмертными мольбами».

И подписано:

«Боги».

Место это расположено у самой вершины очень высокой горы, называемой Чанна, в самом центре очень высокой горной системы, называемой Ратнагари. В краю этом на земле всегда лежит снег, а радуги высыпают, как налет на языке больного, на длинных сосульках, пустивших ростки на промерзших верхушках утесов. Воздух остер, как меч. Небо ярче кошачьего глаза.

Редко-редко ступала чья-то нога по тропинке, вьющейся к Адову Колодезю. Приходили сюда по большей части просто поглазеть, посмотреть, вправду ли существует великая дверь; когда очевидцы возвращались домой и рассказывали, что видели ее воочию, смеялись над ними обычно все вокруг.

Лишь предательские царапины на пластине замка свидетельствуют, что кое-кто и в самом деле пытался войти внутрь. Орудия, необходимые, чтобы вскрыть огромную дверь, доставить сюда и даже просто уместить у двери невозможно. Последнюю сотню метров тропка, карабкающаяся по склону к Адову Колодезю, сужается дюймов до десяти; а на прилепившейся под дверью площадке — остатке когда-то обширного козырька, — потеснившись, смогут, может быть, уместиться человек шесть.

Сказывают, что Панналал Мудрый, закалив свой ум медитацией и разнообразными подвигами аскетизма, разгадал секрет замка и вступил в Адов Колодезь, провел во чреве горы день и ночь. Звали его с тех пор Панналал Безумный.