Миры Роджера Желязны. Том 8

— А зачем он так долго торчал здесь?

— Возможно, просто ждал приятеля, — сказал Маусглов. — Хотя мне тоже интересно, почему он не узнал меня.

— Прошло много времени, — заметил Поль.

— Да.

— Он мог запросто подойти и заговорить с тобой, если бы узнал.

— И то верно.

Маусглов осушил бокал.

— Закругляйся и пойдем отсюда, — произнес он.

— Хорошо.

Уже поздно, когда вечер перевалил за полночь, они вернулись в свои апартаменты. Исключительно по просьбе Маусглова Поль проделал серию заклинаний, расставив защитные оболочки и ловушки над ложем, и, наконец, заснул с ножом под подушкой.

Глава 4

Довольно философских измышлений! Хватит! Я так решил! Все это — бесплодные разглагольствования, я до сих пор ни в чем не уверен. «Философ — это мертвый поэт и умирающий богослов». Я нашел эту фразу в мозгу Поля. Не знаю, где он ее выкопал, но она довольно точно отражает мои чувства и настроения. Я устал от бесконечных раздумий. Настало время что-то предпринять.

Город у подножия Белкена показался мне лишенным собственного духа, но изрядно возбужденным искусственным путем. Наш замок тоже не обойден магией — от весьма практических, утилитарных вещей и ложных чар до забытых оболочек, ждущих своего часа, и множества новых заклинаний и оборотней, которыми напичкал замок уже Поль. Но этот город был настоящим царством магии — оболочка на оболочке, тьма заклятий и чар; часть их связывала оболочки в единое целое, часть, наоборот, вызывала конфликты между ними. Новые оболочки возникали сами по себе на месте старых, лишь только те начинали терять свою силу.

Все заклятия замка Рондовалов я хорошо знал и с юмором относился к их нраву. Здесь магия била ключом, силы плясали вокруг меня в бешеном хороводе — некоторые были совсем непонятными, некоторые даже угрожающими. Я не подозревал в себе такого, но в тот момент я был готов столкнуться с этой страшной подозрительной силищей. Это странное желание хотя и не способствовало развитию моего сознания, но, по крайней мере, усилило и укрепило мою бдительность.

Кроме того я почувствовал мощный прилив энергии, благодаря тому что постоянно находился среди магических воздействий высоких концентраций.

Первым признаком моего роста стала возможность задать вопрос, непосредственно касающийся моего статуса. Я обратился с ним к странному существу в столбе красного дыма, едва лишь вошел в город. Я наблюдал за ним, пока не прекратились его метаморфозы, а затем очень обрадовался, увидев, что он принял форму, подобную моей.

Я помчался за удаляющимся собратом и адресовал ему свой вопрос.

— Кто ты? — спросил я.

— Мальчик на побегушках, — ответил он. — Я был настолько глуп, что позволил кое-кому узнать свое имя.

— Не понял.

— Я такой же демон, как и ты. Только в заточении, отбываю срок. Валяй, смейся надо мной. Но смотри, может быть, когда-нибудь такая участь постигнет и тебя.

— Я опять ничего не понимаю.

— У меня нет времени тебе объяснять. Я должен натаскать с вершины горы массу льда, чтобы заполнить все эти ящики в кладовых. Мой проклятый хозяин — один из учредителей фестиваля.

— Я помогу тебе, — сказал я, — если ты скажешь, что надо делать, и ответишь на мои вопросы, пока мы таскаем лед.

— Тогда вперед, к пику.

Я последовал за ним. Достигнув средних слоев атмосферы, я вновь полюбопытствовал:

— Ты говоришь, я тоже демон?

— Полагаю. Ты вряд ли можешь быть кем-либо иным.

— Ну например.

— Ладно, например — дух, но они слишком глупы, чтобы задавать такие вопросы. Нет, ты наверняка демон.

Мы достигли вершины, и я научился добывать лед. Его метод основывался на простой вариации пределов поглощения, эту технику я обычно использую при работе с живыми организмами. Когда мы неслись обратно к кладовым — как две огромные сверкающие алмазные башни — я снова спросил:

— Откуда мы взялись? Моя память не сохранила давнишних событий.

— Мы — порождение всемирной энергии, циркулирующей в различных формах. Самый простой способ, это когда могущественный колдун при помощи сверх-сил призывает одного из нас для выполнения какого-нибудь специфического поручения — он очеловечивает нас, так обычно говорят. В процессе придания формы обычно нам дают имена; как правило, мы расщепляемся, выполнив поставленную задачу. Конечно, если какой-нибудь разгильдяй-маг — как мой окаянный хозяин — узнает твое имя, он может вновь заставить тебя служить ему, и прощай свобода! Вот почему ты можешь легко обнаружить немало таких горемык, которые выполняют работу, им не свойственную. Хорошо хоть таких пустоголовых колдунов не так уж много — некоторые слишком ленивы, некоторые слишком заняты. Ох, вот если бы мой проклятый хозяин допустил хоть маленькую ошибку в магическом ритуале!

— Что тогда?

— Как что, в тот же момент я стану свободным, разорву этого сукина сына на части и уберусь восвояси, надеясь, что он не оставил какого-нибудь магического документа с моим именем и не отдал его сопливому ученику. Для собственной безопасности, лучше почаще устраивать погромы в жилище проклятых хозяев, чтобы изъять подобную бумагу или вообще сжечь ее, затем пройтись по его ученикам, живущим неподалеку.