Миры Стругацких: Время учеников, XXI век. Важнейшее из искусств

Хотелось сразу ринуться сломя голову, но привычка настояла на своем: удерживая рвущийся в полет купол в полетном положении, я, задрав голову, проверил правильность и полноту раскрытия и наполнения крыла воздухом. Все было в норме, чего, честно признаюсь, не ожидал. Жаждал, надеялся — все это было в чрезмерных объемах, но не ожидал, глодало сомнение…

Глянул вправо-влево, вверх-вниз — летающих деревьев на горизонте не появилось. Ну что ж, пока их нет — поеха-ли-и-и!..

Я разбежался, и крыло само нежно, но сильно подняло меня в воздух.

— Эге-ге-гей! — возопил я. — Староста! Иди в деревню, не жди меня-а-а! Но я верну-усь!..

По хорошо прогретому солнышком склону холма стремились в небо мощные восходящие потоки теплого воздуха, они уперлись лбами в мое крыло и повлекли его выше, выше, выше. Староста сначала стал мальчиком, потом улиткой на склоне, а потом и вовсе муравьем, спешащим по склону вниз. Он надеялся проследить мой полет, а я направил его к деревне. Она оказалась совсем рядом. Мы так долго шли, а тут — рукой подать. Вернее, крылом…

Я видел, как малюсенькие человечки, выстроившись в два ряда, машут друг на друга еле заметными соломинками. Молодец, Кулак, организовал народ на тренировку. Наверное, Лава помогла. Она, как Старостине чадо, хорошо научилась организовывать народные массы.

— Эй-ге-гей! — закричал я, захлебываясь от восторга, будто первый раз в воздух поднялся. — Ла-ава-а!.. Кол-чено-ог!.. Ку-ула-ак!.. Люди лесны-ые!.. Это я — Мо-о-лчу-ун!..

Один человечек выскочил из шеренги и заметался по площади. Потом вдруг остановился и, сложив ладони рупором, закричал (голосочек у человечка оказался в самый раз, чтобы мертвецов из могил поднимать):

— Мол-чу-ун! Верни-ись!..

— Верну-усь! — ответил, нисколько в том не сомневаясь. — Вот сейчас сделаю несколько кругов, может, до Паучьего бассейна слетаю, проведаю Наву и вернусь. Для первого раза достаточно…

— Возьми меня-а-а с собо-ой! — крикнула Лава.

На парапланах парами не летают, хмыкнул я, хоть он и пара-… Возможно, когда-нибудь я научу тебя… Хотя вряд ли — хватит с меня и Настёны…

Я помахал рукой и ушел в разворот, набирая высоту над теплым болотом. В нормальном лесу болота холоднее земли, и над ними высоты не наберешь, а тут — наоборот.

Лес превратился в кочковатую болотную поверхность. Кочки были разных оттенков зеленого цвета, между ними теснились белесые клочки тумана. Там, внизу, их было не заметно, а с высоты они плесенью покрывали весь лес. Немудрено при такой-то парилке! Лысина холма высовывалась относительно неподалеку, действительно сильно смахивая на человеческую плешь с остатками волос вокруг.

Просвечивала дорога на Выселки. И сами Выселки угадывались под кронами, но я в ту сторону не полетел, осмотревшись, повернул в сторону Паучьего бассейна. Конечно, кроны деревьев сильно мешали ориентировке на местности, но все же река, болота, холмы, озера задавали достаточно (как это у топографов?) реперных точек, по коим можно было прикинуть карту местности. В воздухе вообще легче ориентироваться, чем в лесу, где видишь только то, что под ногами и до ближайших зарослей. Потому я сразу взял верное направление на Паучий бассейн.

Путь к нему лежал над треугольным озером с утопленной в нем лукавой деревней. Можно было бы облететь стороной, но я хотел посмотреть на это страшное место новыми глазами.

Треугольное озеро было плотно покрыто лиловым туманом. Сверху он казался фиолетовым. Но треугольность все же угадывалась по цвету тумана: над водой и землей цвет был разный. Вокруг него уже вольготно расположились заросли тростника, расчерканные черными штрихами тропинок. Значит, ходят… Стало быть, наблюдают… Я непроизвольно нащупал на груди скальпель. И не стал задерживаться…

Неподалеку от Паучьего бассейна кряхтел в родовых муках холм — трасформатор живности, но я постарался к нему не приближаться. Мало ли какая обстановка над ним — вдруг вакуум? Или разрежение? Как ухну вниз с реквиемом на губах… Упаси Лес… Я принялся кружить над Навиным озером, как называл его про себя. Не нравилось мне думать, что Нава плавает в Паучьем бассейне. Не любила она пауков. Не так чтобы шарахаться и верещать от них, а только стороной их обходила. Оказалось, что ее в детстве укусил ядовитый паук и она долго болела после этого. Рефлекс.

Над Навиным озером облако лилового тумана было несоизмеримо мощнее, чем над треугольным. Наверное, и технологические задачи решались иные. Там, кажется, утилизация мужской протоплазмы, а здесь — перерождение женщин в гиноидов. Облако горой нависало над озером, но не было ощущения, что оно на него давит. Скорее, укутывает, оберегает… Я и мой параплан ощущали мощные восходящие потоки, и мне приходилось делать круги по периметру облака, чтобы не взмыть за настоящие облака, которые нам, парапланеристам, вовсе ни к чему… Попасть в облако — это критическая ситуация.