Миры Урсулы Ле Гуин. Том 11

— Все намного сложнее. На самом деле я не вижу участка Д. Я вижу наш повседневный мир с позиции участка Д… Новая перспектива. Но на эту тему тебе лучше поговорить с Джо Темским. Послушай, а ты пропускал гологнезда через алгосистему?

— Мне не удалось составить программу.

— Готов поспорить, что тебе это удалось, — усмехнувшись, сказал Хьюз. — Направь материал сюда. Я посмотрю его — с завязанными глазами.

…

Темский радостно вбежал в комнату Хьюза.

— Джерри! — воскликнул он. — До меня дошло!

— Что дошло?

— Я соединил два своих переживания. И я слышу тебя, понимаешь? Не читаю по губам, а слышу! Повернись и скажи мне что-нибудь. Ну давай, не ломайся!

— Трупным ядом можно отравиться.

— Трупным ядом можно отравиться! Ну как? Я слышу тебя и слышу музыку. Я объединил ощущения.

Голубоглазый и белокурый Темский всегда считался красавцем. Однако теперь он был величественно прекрасным. Хьюз не видел его (в отличие от тех, кто с помощью камеры, спрятанной в решетке вентилятора, следил за их встречей), но слышал незнакомые и пугающие вибрации в голосе друга.

— Сними очки, Джерри, — мягко сказал этот голос.

Хьюз покачал головой.

— Ты не можешь сидеть вечно в своей темноте. Выходи из нее, Джерри. Ты не должен выбирать слепоту.

— А почему бы и нет?

— Только не после того, как ты увидел свет.

— О каком свете ты говоришь?

— Я имею в виду не только свет, но и истину, и слово, — ответил Темский с той же мягкой и непоколебимой уверенностью. — Истину, которую мы научились воспринимать и познавать.

От его голоса веяло теплом полуденного солнца.

— Уходи, — сказал Хьюз. — Уходи отсюда, Темский!

…

С тех пор как «Психея-XIV» приводнилась в океан, прошло двенадцать недель. Тщательная проверка медицинского персонала госпиталя не выявила никаких тревожных симптомов, кроме повальной скуки. Состояние Хьюза не ухудшилось, а Темский полностью оправился. Всем стало ясно, что команда «Психеи-XIV» пострадала не от инфекции. Дискуссии о вирусах, спорах, бактериях и прочих физических переносчиках постепенно угасли и забылись. Несмотря на оговорки большинства экспертов, в том числе и доктора Шэпира, верх взяла гипотеза о том, что во время длительного и интенсивного изучения «комнаты» какие-то ее элементы вызвали срыв мозговой активности троих исследователей, аналогичный нарушениям, что происходят при использовании стробоскопического света определенной частоты. Никто не знал, какие именно элементы повинны в этом. На всякий случай голографические снимки «комнаты» разослали во все ведущие институты страны. Руководство НАСА приняло решение о старте «Психеи-XV», которой предстояло продолжить изучение участка Д. Помимо повышенных мер безопасности планировалось вести непрерывную съемку каждого из астронавтов.

Между тем подозрительных элементов на участке Д было предостаточно. Их взаимосвязь казалась настолько запутанной и сложной, что лучшие научные умы лишь разводили в бессилии руками. Некоторые марсианологи считали, что так называемый реквизит «комнаты» являлся результатом какого-то геологического катаклизма. По их мнению, «комната» предоставляла тот же вид информации, который так прекрасно и выразительно дают человеку пласты разрушенных скал, древесные кольца и линии спектра. Другие утверждали, что Город построили разумные существа. Настаивая на изучении космического наследия, эти люди мечтали выяснить природу и способ мышления древних пришельцев из другой галактики, прилетевших на Марс шестьсот миллионов лет назад (датировка участка проводилась по методу радиоактивного распада).

Однако полученные результаты вызывали лишь недоумение. Доктор Ньюмен из Смитсоновского института выразил это следующим образом: «Археологи привыкли извлекать основную часть информации из очень простых предметов — черепков, обломков кремня, остатков стены или могилы. Но что, если все доставшееся нам от древней цивилизации представляет собой одну очень сложную и своеобразную вещь? Причем сложную не в технологическом смысле. Допустим, что кто-то из пришельцев нашел бы копию шекспировского “Гамлета”. Более того, представим, что археологи, обнаружившие эту копию, не являлись бы гуманоидами — не имели книг, театров, письменности и вообще не могли бы думать. Что они сделали бы с маленьким физическим артефактом, таким сложным и многозначным на вид, с его удивительными повторениями отдельных элементов и неповторением других, с очаровательными полукруглыми линиями и краткими прямыми штрихами? Какова вероятность того, что им удалось бы прочитать земного “Гамлета”?»