Миры Урсулы Ле Гуин. Том 11

— Еще как! Но ты так долго держал этот проклятый факел. Мы думали, что нам придется весь день бурчать в темноте. Ну иди.

Гэнила провели по черной мостовой, под очень высокими, сияющими белизной потолками, к ослепительно белому занавесу, ниспадающему несколькими прямыми складками с высоты тридцати футов от потолка до пола.

— Это Занавес Тайны, — сказал кто-то Гэнилу бесстрастно.

Смех и разговоры затихли; все молча стояли вокруг. Белый занавес раздвинулся в звенящей тишине. Гэнил во все глаза смотрел на показавшиеся высокий алтарь, длинный стол и старика, одетого во что-то белое.

— Кандидат, готов ли ты вместе с нами произнести слова Клятвы?

— Да, — шепнул кто-то, слегка подтолкнув Гэнила.

— Да, — заикаясь повторил тот.

— Тогда поклянитесь, Мастера Обряда! — Старик поднял отлитый из серебра Х-образный крест на железном стержне. — Этим Крестом Общего Дня я клянусь никогда и никому не открывать обряды и тайны моей Ложи…

— Этим Крестом… я клянусь… обряды, — невнятно забормотали окружающие, и Гэнил, вздрогнув от очередного толчка в бок, повторил слова Клятвы.

— Хорошо работать, правильно жить, правильно думать… — Как только Гэнил произнес эти слова, кто-то шепнул ему на ухо: — Не клянись.

— Избегать ереси, выдавать всех колдунов суду Коллегии и подчиняться Верховным Мастерам моей Ложи с этого момента и впредь до самой смерти…

Бормотание, бормотание. Некоторые повторяли весь длинный текст клятвы, некоторые нет. Смущенный этим, Гэнил пробормотал пару слов и замолчал.

— И я клянусь никогда не учить язычников Тайнам Механизмов. Клянусь Солнцем.

Скрежещущий грохот почти заглушил все голоса. Медленно, с шумом и лязгом, отодвинулась секция крыши, и над присутствующими открылось желто-серое, затянутое облаками летнее небо.

— Вот он, Свет Общего Дня! — торжественно выкрикнул старик в белой мантии.

Гэнил посмотрел вверх. Машины, вероятно, застопорились до того, как световой люк открылся полностью, раздался громкий скрежет моторов, и воцарилась тишина. Старик вышел вперед, поцеловал Гэнила в обе щеки:

— Добро пожаловать, Мастер Гэнил, на Сокровенный Обряд Таинства Механизмов. — Посвящение закончилось. Гэнил стал Мастером Ложи.

— Ну и ожог ты заработал тут, — сказал лысый парень, когда все двинулись назад в зал. Гэнил поднял руку и обнаружил, что его левая щека и висок кровоточат и болят. — Хорошо хоть, что в глаз не попало.

— Огонь Разума чуть не ослепил тебя, да? — произнес чей-то тихий голос.

Обернувшись, Гэнил увидел бледного человека с каштановыми волосами и голубыми, действительно голубыми, глазами, такими, какие бывают у котов-альбиносов или слепых лошадей. Он мгновенно отвел взгляд от этого изъяна, но бледный человек продолжал говорить тихим голосом — тем самым, который шепнул «Не клянись», когда Гэнил произносил слова Клятвы.

— Меня зовут Блондин Меде. Я буду работать вместе с тобой в мастерской Ли. Не составишь мне компанию за кружкой пива?

Влажное и мутное, пахнущее пивом тепло таверны показалось Гэнилу странным после пережитой днем, исполненной ужаса церемонии. Он почувствовал головокружение. Блондин Меде отхлебнул пива из высокой кружки и с удовольствием вытер пену с губ.

— Что ты думаешь о церемонии посвящения? — спросил он.

— Мне показалось, что все это было…

— Унизительно?

— Да, — согласился Гэнил. — По-настоящему унизительно.

— И даже оскорбительно, — добавил голубоглазый человек.

— Да. Это… это великая тайна. — Сбитый с толку, Гэнил уставился в кружку с пивом.

— Я знаю, — сказал тихим голосом Меде и улыбнулся. — Давай выпей. Я думаю, тебе стоит показать свой ожог Аптекарю.

Гэнил покорно последовал за Меде, и они вышли на узкие улицы вечернего города, заполненные пешеходами, неуклюжими моторными повозками и телегами, запряженными лошадьми и быками. Палатки ремесленников на площади Купцов уже закрывались на ночь, были заперты и огромные двери мастерских и Лож, располагающихся вдоль Высокой улицы. Беспорядочно понастроенные, теснящиеся дома там и сям разделяли глухие желтые фасады городских храмов, узнаваемых по плоскому круглому диску из полированной латуни. Под неподвижными облаками, озаренные тусклым светом сумерек короткого лета, толпились, бездельничали, болтали, ругались и смеялись черноволосые и смуглые люди Общего Дня. Гэнил, чувствуя головокружение от усталости, боли и крепкого пива, все время держался рядом с Меде, словно в новой жизни — жизни Мастера этот голубоглазый незнакомец стал его единственным другом и опорой.

…

— XVI плюс IXX, — раздраженно произнес Гэнил. — Какого черта, парень, ты что, не можешь прибавить?

— А может, получится XXXVI, Мастер Гэнил? — чуть слышно проговорил подмастерье, и щеки его вспыхнули.

Вместо ответа Гэнил засунул один из обработанных пареньком на станке стержней в положенное для него место в паровой машине, починкой которой они занимались; стержень оказался длиннее чем надо на дюйм.

— Это все потому, что у меня большой палец больно длинный, сэр, — сказал мальчик, демонстрируя свои узловатые кисти. Расстояние между суставами большого пальца и на самом деле было необычно велико.