Миры Урсулы Ле Гуин. Том 5

— Круг? — удивился второй, вежливый собеседник Шевека, однако в глазах его светилось такое горячее желание что-то понять, что Шевек не устоял. Забыв о Диэрри, он с энтузиазмом, размахивая руками, погрузился в рассуждения, словно желал прямо здесь, сейчас, наяву показать эти векторы, эти циклы, эту вибрацию времени, о которых он постоянно думал и писал.

— Время в такой же степени циклично, как и линейно, — говорил он. — Это сродни периодичности обращения планеты вокруг своего солнца, понимаете? Один цикл, то есть одно обращение, мы принимаем за год, верно? Два цикла равны двум годам и так далее. Эти обращения планеты вокруг солнца можно считать бесконечно — если бы, скажем, нашелся такой «наблюдатель». Такова и наша система отсчета времени, наше летосчисление. Но где внутри этой циклической системы отсчета начало времени? Где его конец? Бесконечное повторение одного и того же цикла — процесс вневременной, не имеющий ко времени отношения. Чтобы воспринимать его как временной, его необходимо соотнести с каким-либо другим процессом — не важно, циклическим или нет. И знаете, что весьма любопытно? Атомы, как вам известно, совершают движение по орбите. Внутри атомов электроны также совершают циклическое движение вокруг ядра, внутри которого еще более мелкие частицы делают то же самое. Именно эти крошечные составляющие, находящиеся в постоянном циклическом движении относительно друг друга, и сообщают атому и всей материи достаточное постоянство, которое и делает эволюцию возможной. Крошечные «безвременности», соединенные вместе, создают время! Примерно то же самое происходит и в космосе — только в несоизмеримо большем масштабе; и получается, что вся Вселенная — это некий циклический процесс, относительно регулярная вибрация пространства, его сжатие и приход в «возбужденное состояние», что примерно соотносимо с дискретным изменением количества энергии атома при квантовом переходе. Никаких «до» и «после». Только внутри каждого из этих великих циклов, только в течение определенного периода жизни человечества можно говорить о существовании линейного времени, эволюций, перемен. Таким образом, получается, что у времени как бы два аспекта: вектор — летящая стрела, бегущая река — без которого в нашей жизни нет перемен, нет прогресса, нет направления и не может быть созидания, и круг или цикл, без которого возникает хаос, бессмысленная череда и смена мгновений, мир без летосчисления, без смены времен года, без обещаний…

— Но это же две абсолютно противоположные вещи! — возмутился Диэрри, поглядывая на Шевека с явным превосходством. — Из того, что утверждаете вы, следует, что лишь один из этих ваших аспектов реален, второй же — просто иллюзия.

— Так говорили когда-то многие физики, — спокойно кивнул Шевек.

— Но какова ваша личная точка зрения? — спросил тот, который действительно хотел что-то понять.

— Ну, я считаю, что существование двух аспектов предоставляет довольно простой способ выйти из затруднительного положения. Никто не сможет отмахнуться от собственного бытия и не станет отрицать происходящие с ним перемены как иллюзии, верно? Стать кем-то, не существуя вообще — бессмыслица. А существовать в неизменном, застывшем состоянии — ужасная скука… Если разум способен воспринять оба эти аспекта времени и их взаимосвязанность и взаимозависимость, то условия этого восприятия должна обеспечить некая единственно верная хронософия.

— Ну и какова же будет польза от того, что мы это поймем? — снова влез Диэрри. — Ведь понимание этого не имеет никакого практического применения. Обыкновенное жонглирование словами и понятиями! Вам так не кажется?

— Вы ставите вопрос, как типичный собственник, господин Диэрри, — сказал Шевек. И ни одна живая душа здесь не догадалась, что он назвал своего оппонента самым оскорбительным, самым презрительным словом из своего лексикона анаррести. Наоборот! Диэрри даже согласно покивал, с довольным видом принимая подобный «комплимент». И только Веа уловила некое напряжение в голосе Шевека и снова вмешалась:

— Господа, я практически ни слова не понимаю из того, о чем вы говорите, но, по-моему, даже если я что-то и поняла — например, насчет той «книги» и сиюминутности существования всего на свете, — то скажите: почему же тогда мы не можем предсказывать будущее? Если оно уже существует? Или это все же возможно?

— Нет-нет, — обернулся к ней застенчивый собеседник Шевека, на некоторое время переставая быть таким уж застенчивым, — вы не правы, дорогая! Время — это ведь не кушетка и не дом, оно не существует столь материально, как эти предметы. Его нельзя, например, обойти кругом, войти в него или из него выйти… — Веа с веселым видом закивала, словно ей сразу стало легче, как только она стала играть роль «ученицы». А застенчивый собеседник после ответа ей, видимо, исполнился верой в себя и теперь уже повернулся к Диэрри:

— Мне кажется, применение теории Одновременности и физики времени вообще ценно прежде всего для этики. Вы со мной согласны, доктор Шевек?