Миры Урсулы Ле Гуин. Том 5

— Здесь было не так уж плохо. Во всяком случае, не так плохо, как на юге, наверное, — мягко заметила Таквер. — Здесь по крайней мере дети были всегда накормлены. Не то чтобы досыта, но в общем вполне достаточно. Здешняя коммуна выращивает кое-что из продуктов питания… И в качестве добавки разрешается собирать семена дикого холума. Их можно толочь, а потом варить кашу. Здесь никто не голодал. Но Садик я все-таки испортила! Я слишком нянчилась с ней, я кормила ее грудью до трех лет, молоко у меня было… И почему, собственно, я должна была от этого отказываться, если ничем пристойным тогда не могла ее накормить? Но все вокруг очень меня за это порицали! Мы жили тогда на исследовательской станции в Ролни. И там все требовали, чтобы я отдала ее на полные сутки в ясли, и говорили, что я отношусь к ребенку, как типичная собственница, что я из-за этого недостаточно активно участвую в общей борьбе с голодом. Наверное, они были правы… Нет, правда, Шев. Но как-то уж слишком правы! Никто из них ничего не понимал в том, каково это — расстаться с любимым человеком и остаться одной. Все они там были большими общественниками, ни одной независимой личности. И знаешь, больше всего за то, что я так долго кормила Садик грудью, меня «пилили» именно женщины! Вот уж настоящие спекулянтки! Собственным телом, разумеется. Я терпела все это только потому, что еда там была хорошая — когда ставишь опыты над съедобными водорослями и выясняешь их питательные свойства и прочие качества, порой невольно получаешь довольно приличную добавку к обычному рациону, даже если эти чертовы водоросли больше всего по вкусу похожи на канцелярский клей. Но потом они сумели заменить меня тем, кто больше подходил им. И я переехала в Новый Старт и прожила там больше трех месяцев. Это было зимой, два года назад. Там долгое время от тебя не было никаких известий, и вообще все было так плохо… А потом я увидела в списке это вот назначение и переехала сюда. Садик все время жила со мной, до этой осени. И я еще не успела привыкнуть, и до сих пор по ней скучаю…

— А разве у тебя нет соседки?

— Есть, Черут. Она очень милая, но она часто дежурит по ночам в больнице. Садик было пора переходить в интернат, привыкать к другим детям. Она немного стеснялась порой, но вообще-то держалась очень хорошо, прямо-таки стоически. Все маленькие дети стоики. Они могут заплакать из-за ерунды, но серьезные вещи воспринимают как надо и не ноют, в отличие от многих взрослых.

Они шли рядом. Яркие осенние звезды высыпали в небе в немыслимом количестве; они мерцали, подмигивали, чуть ли не падали с небосклона — во всяком случае, так казалось, потому что временами их закрывали облачка пыли, проносившиеся над землей и особенно густые после землетрясения. А потом небо снова как бы вздрагивало, стряхивая пыль и роняя бриллиантовые крошки мелких звезд, похожие на солнечную рябь на морских волнах. Под сверкающим куполом звездного неба холмы предгорий выглядели особенно темными и мощными, плоские крыши домов — особенно остроугольными, а свет уличных фонарей заметно тускнел и становился даже приятным.

— Четыре года назад, — сказал Шевек, — да, четыре года назад, когда я вернулся в Аббенай из того жуткого городишки в Южном Поселении — кажется, оно называлось Красные Ручьи, — была почти такая же ночь, дул очень сильный ветер, и звезды светили вовсю, и я бежал через весь город до нашего общежития… И оказалось, что ты уехала. Четыре года!

— Стоило мне уехать, и я поняла, какой была дурой, что согласилась. Голод не голод, а я должна была отказаться от этого назначения!

— Вряд ли это многое изменило. Сабул только и ждал, когда я вернусь, чтобы сообщить, что меня вышвырнули из Института.

— Если бы я осталась, ты бы не уехал в эту пустыню!

— Возможно, и не уехал бы, но нам бы все равно не удалось получить назначения в одно и то же место. Ты так не думаешь? В тех городах на юго-западе… знаешь, там ведь не осталось ни одного ребенка! И сейчас там детей нет. Родители отослали их на север — либо в сельскохозяйственные коммуны, либо в такие места, где имелась возможность регулярно получать продукты. А сами остались — только бы не останавливать работу шахт и заводов… Это просто чудо, что мы вообще выжили, правда? Но, черт бы их всех побрал, уж теперь-то я некоторое время буду заниматься только своей собственной работой!

Таквер положила руку ему на плечо. Он тут же остановился, словно ее прикосновение вызвало в нем короткое замыкание. Она подтолкнула его в плечо и улыбнулась:

— Ты ведь так ничего и не ел, верно?

— Не ел. Ох, Таквер, я так соскучился по тебе, я просто с ума сходил!

Они обнялись — с какой-то даже яростью буквально набросились друг на друга прямо на улице, при свете фонарей, под звездным небом… И столь же внезапно разомкнули объятия: Шевек прислонился к стене и смущенно пробормотал:

— Пожалуй, мне нужно все-таки хоть что-нибудь съесть.

— Вот-вот, — поддержала его Таквер. — А то еще упадешь тут без чувств, что я тогда буду делать? Пойдем-ка!