Миры Урсулы ле Гуин. Том 9

— Разумеется, — ответил пациент.

Когда Орр ушел, Хабер присел и с тяжелым смутным чувством уставился на фотографию Темени-Холла. Здоровущий жеребец действительно слишком велик для крохотного кабинета. И Хаберу вдруг почему-то мучительно захотелось иметь вместо него нормальное окно с видом на горы.

Глава 3

Тот, кому помогает само Небо, зовется Сыном Неба. Такому нельзя научиться — книжная премудрость здесь ни при чем. Не созидают такое и упорным трудом. Такому не требуют обоснований и доказательств. Кто в познании сумеет остановиться на непознаваемом, тот и достиг совершенства. А кто не пожелает этого сделать, того ждет незавидная участь — брызнуть стружкой из-под резца небес.

«Чжуан-цзы», XXIII

Джордж Орр покинул контору ровно в полчетвертого и пешком направился к ближайшей станции метро — машины у него сроду не было. Правда, подкопив, он сумел бы обзавестись подержанным паровым «фольксвагеном», но к чему он, спрашивается? Центр города, где живет Орр, для проезда закрыт, а ездить на пикники ему просто некуда. И водительские права, полученные еще в начале восьмидесятых, так ни разу и не понадобились. Поэтому домой с работы, из Ванкувера, он возвращался именно подземкой.

Поезда курсировали битком набитые — час пик; сдавленный со всех сторон служивым людом, Джордж смело мог игнорировать поручни и свисающие ременные петли; порою, когда давление окружающих его потных тел (t) превозмогало силу тяготения (Т), мог даже оторвать ноги от пола и как бы воспарить. Вот и сейчас точно та же история — сосед Орра по давке, не в состоянии опустить руку с газетой, изловчился читать спортивную колонку чуть ли не под потолком вагона. Заголовок «Мощный прорыв границы Афганистана» и под ним литерами помельче «Прямая угроза интервенции» мозолил глаза Орру первые шесть остановок. Затем газета вместе с ее владельцем устремились к выходу, а их место тут же заступила парочка томатов на зеленой пластиковой тарелке, под которой обнаружилась пожилая леди в зеленой пластиковой же накидке. Дама прочно обосновалась на левой ноге Орра и не двигалась с места в течение трех следующих остановок.

Когда поезд остановился на станции «Восточный Бродвей», к выходу пробился и Джордж. Выйдя из метро и маленько переведя дух, он четыре квартала продирался сквозь бесконечные толпы клерков, завершивших свой трудовой день. Вконец измученный, Орр добрался до нужного ему здания в Восточном Вильяметте — мрачной глыбы стекла и бетона, взметнувшейся из каменных джунглей строений помельче, — в точности так, как тянется из подлеска к свету и воздуху живое дерево. Крайне мало чистого воздуха и дневного света достигало мостовых, где, как в бане, царили духота и вечная морось. Дождик в Портленде в заводе исстари, но постоянная жара — семьдесят по Фаренгейту,[3] это второго-то марта! — началась в результате загрязнения атмосферы не так уж давно и жителям была еще как бы в диковинку.

История борьбы с промышленными и городскими миазмами восходила к середине двадцатого века, но и теперь ей не видать ни конца ни краю — работы по очистке атмосферы, загаженной избытками углекислоты и прочих индустриальных прелестей, дадут ощутимые результаты разве что через несколько столетий. И то лишь при условии, что будут вестись упорно и непрерывно. Когда из-за парникового эффекта подтаяли полярные шапки и заметно поднялся уровень Мирового океана, одной из первых серьезных его жертв стал мегаполис Нью-Йорк, а все Атлантическое побережье Штатов оказалось под реальной угрозой затопления. Зато как бы в знак компенсации за потери в Атлантике воды залива Сан-Франциско схоронили под собой сотни квадратных миль городских свалок, копивших отбросы еще с 1848 года. Что же до Портленда, то, благодаря береговой гряде и удалению от побережья на восемьдесят миль, затопление ему не грозило — разве что от хлябей небесных.

Климат в Западном Орегоне и раньше отличался сыростью; теперь же дождь изливался на головы орегонцев без конца, и скоро жители Портленда привыкли сравнивать себя с рыбами, обреченными на жизнь в котелке с медленно закипающей ухой.