Миша и осень на ферме

Пар, шедший изо рта на выдохе, говорил о том, что тепла костра не хватает для обогрева. Пещера, вроде, казалась не больше тех, где ему довелось греться до этого. Но чем выше по горе поднимался Миша, тем холоднее становилось – и тем тяжелее было согреться. Он приблизил ладони к костру, будто вбирая через руки приятное тепло от огня. Снег на его бровях, ресницах и щетине таял неторопливо – под стать тому, как проходил подъем в гору. Каждый раз, покидая найденные укрытия внутри горы – в пещерах или же в каменных впадинах, где его доставал кружившийся снег, – Миша продолжал карабкаться вверх по скале, надеясь, что вершина уже близко. Иногда, отвлекаясь от работы ледорубами, он глядел вверх – туда, куда он лез: порой ему казалось, что сквозь снег и облака он видит наверху свет солнца, который то гас, то вновь светился тусклым одиноким огоньком. Сейчас, стараясь согреться, Малинин думал о том, сколько он уже поднимается: день? Может, неделю? Или дольше? На самом деле гораздо дольше. Он не думал о том, что в те ночи, когда ему снился этот сон, он мог каждый раз начинать подъем заново, ничуть не продвинувшись в достижении вершины и после каждого пробуждения невольно спускаясь туда, откуда всегда начинался подъем. Миша знал, что доберется до вершины: он сделает еще один рывок, встанет на площадке, украшавшей пик скалы – и подниматься уже будет некуда. Все. Вершина достигнута! Не сейчас, конечно, но потом. Он посмотрел слева от себя, в сторону выхода из пещеры – вечно движущаяся, неугомонная стена снега, словно покрывало, служила дверью в пещеру. А за ней – опять подъем.

– Эй!

Он открыл глаза. За плечо его тряс Петр Иванович.

– Подъем, малец! – говорил он Малинину.

Он застал Мишу спящим за столом на кухне. Миша поднял голову от открытого самоучителя по сельскому хозяйству, служившего ему подушкой. В окно перед ним сбоку пробивались лучи солнца, поднимавшегося из-за макушек деревьев.

– Который час? – спросил Миша, потирая веки ото сна.

Из коридора донесся голос Анастасии Михайловны:

– Шесть ноль ноль, Миша!

Малинин потянулся, пока Петр Иванович расставлял тарелки по столу. Селяновы готовились к завтраку. Анастасия Михайловна зашла на кухню. Малинин заметил, что у нее прекрасное настроение.

– Петечка хозяйственный! – хихикнула она.

Ее супруг смущенно махнул рукой. На стол он поставил четыре тарелки.

– Скоро Алешка за нами приедет, – напомнила Селянова. – Вы с ним обязательно подружитесь! – сказала она Мише, подходя к холодильнику, чтобы достать оттуда то, что не доели вчера за обедом, который был одновременно и ужином. После вчерашней большой трапезы Миша изрядно проголодался, успев уже съесть несколько яблок, которые он притащил с собой в одной из сумок.

– Алешка и продуктов привозит, и с ремонтом на ферме помогает! – хвасталась Селянова. – Замечательный мальчик!

Миша посмотрел в еще не закрытый, полупустой холодильник, вспомнил про вид фермы снаружи, но промолчал.

Анастасия Михайловна тем временем накладывала еду в тарелки. Петр Иванович, усевшийся за стол, уже готовился поедать картофельное пюре с комочками, как за окном прозвучал автомобильный гудок.

– Приехал уже, – заявил Петр Иванович. Селянова, отдернув занавеску от окна, помахала кому-то.

– Алешка приехал! – воскликнула она.

– Рано что-то, – пробурчал Петр, разочарованно отодвинув тарелку. Снова раздался автомобильный гудок – и Анастасия Михайловна зашагала открывать.

– Родня! – кричал Алексей из-за руля автомобиля. – Шевелись! Ехать пора!

Анастасия Михайловна выпорхнула с кухни в сторону коридора. Без энтузиазма из-за стола поднялся Петр Иванович, – и, поправляя лямки комбинезона, вышел с кухни, и направился наверх.

Миша поглядел в свою пустую тарелку, слез со стула – и пошел в коридор. К этому времени дверь уже была открыта.

– Алешенька, привет! – махала рукой Анастасия Михайловна Алексею в машине.

– Быстрее давайте! – отвечал ей Алексей. Миша предположил, что это было у него вместо приветствия. На втором этаже стало шумно – это Петр Иванович двигал поклажу по полу из спальни. Миша, стоявший в коридоре, поглядел наверх: Петр Иванович как-то грустно смотрел то на сумки, которые в длину были немногим короче его в высоту, то на ступеньки. Через плечо Анастасии Михайловны Миша глянул на водителя белого, с грязными пятнами автомобиля «Нива»: тот качал головой и подпевал тихо игравшей в его машине музыке. Тогда Миша спросил у Петра:

– Может, я помогу сумки отнести?

Петр Иванович сначала хмуро посмотрел на него, но спустя мгновение его взгляд смягчился – и он слегка кивнул.

– Петечка! – крикнула Анастасия Михайловна, пока Миша поднимался вверх по лестнице. – Неси сумочки!

Когда Миша собирался взять сумки, Петр Иванович обратился к нему:

– Эй!

Миша посмотрел на него, протягивавшего ему руку:

– Ты извини, малец, что я на тебя – с ружьем, – замялся Петр. Малинин удивился, но руку ему пожал:

– Бывает, – хохотнул Миша.

– Ты парень хороший, вроде, – сказал Петр. – Береги ферму мою. Свою, то есть, – добавил он грустно.

Миша кивнул:

– Само собой, Петр Иваныч.