Миша-Мишутка Романов

Дело в том, что я жил у озера, отлично плавал и маскировался в прибрежной растительности.

К тому же в Иркутске я месяц провел, совершенствуясь в стрельбе из винтовки — снайперской как называл её хан.

Она была одной из двух, что в разобранном виде были доставлены в Пекин. Ночью я проник в пруд императорского сада. До павильона, где любила отдыхать императрица, было метров пятьсот.

Но позиция была только здесь. Она все-таки выбрала сегодняшний полдень для отдыха — мне повезло. С ней была свита и толстяк.

Первым выстрелом я промазал, вторым тоже, от третьего её загородил толстяк-евнух. Он её придавил — и в этом мне повезло — так как четвертый раз, выстрелив в этот момент, я повредил ей ногу, не сильно, но это помешало её бежать.

Больше её никто не загораживал, и в оптический прицел она стала похожа на подраненную дичь.

Я улыбнулся, выбрал спуск курка в пятый раз, и повелительницу миллионов подбросило как куклу.

Последние две пули я выпустил по неподвижному телу.

Бросил винтовку в воду и уплыл. А в это время мои люди забрасывали горящими стрелами противоположную оконечность дворцового комплекса.

Я смог выбраться в начинающемся бардаке и соединится со своими.

Вскочил на коня и с криками Цыси мертва, белые дьяволы убили её, мы метнулись к монгольским казармам — там командовал один из бывших приятелей отца.

Он сразу поверил мне в той части сбивчивого рассказа, что императрица мертва.

Он приказал своим трём сотням седлать коней и двигаться к дворцу.

Сделаю поправку — с собой я взял только двоих.

Остальные получили от меня приказ жечь местные европейские храмы и убивать миссионеров.

Один из них со второй нашей снайперской винтовкой устроился на ветвистом дереве вблизи того входа во дворец, к которому мы двигались.

Когда мы подъехали, возле ворот царила суматоха. И вдруг один из маньчжуров указал в нашу сторону и что-то воскликнул. Они схватились за оружие, и тут раздался выстрел.

Начальник трёх сотен с простреленной головой рухнул в пыль — мой младший брат сидящий на дереве был хорошим стрелком.

Я заорал, что грязные маньчжуры убили нашего родича — они заодно с белыми дьяволами. Схватил лук и поскакал вперёд на отряд маньчжур, все ринулись за мной.

В последующей битве погибли двое моих людей. Мы прорвались внутрь здания — уже местами горящего от наших стрел.

Как я и думал маленького императора от имени, которого правила Цыси — держали в гостевых комнатах — отдельной тюрьме, где раньше императрица держала и морила голодом жену прежнего императора Тунчьжи, пока у неё не случился выкидыш.

Именно оттуда выходило десять маньчжур, держа на руках малыша.

Да, этому далеко до сибирского хана — он удивлённо хлопал глазенками, даже когда моя стрела пробила его горло.

В загородный дом, где прятался Ханец, все шестеро пережившие этот день вернулись, соблюдая осторожность.

Город пылал, лошадей мы бросили — передвигаться пешком в отблесках пламени и прятаться от суматошно мечущихся войск бело проще.

Не знаю, что меня насторожило, но к дому мы подходили, удвоив осторожность.

Я оказался прав, повсюду были скрытые часовые. Прокравшись через подземный лаз, о котором ханец не знал — его подготовили в тайне мои люди — просто расширив более древнее сооружение, я стал свидетелем предательства ханьца.

Через тонкую перегородку я слышал голос князя Гунна и нескольких видных военачальников, а также голос ханьца.

Всё было так, как предупреждал в приватной беседе в день отъезда маленький хан — он дал мне дополнительные инструкции, потом пристрелил переводчика. Добив его вторым в голову улыбнувшись, попросил меня по ханьски — непредай.

А этот предал и теперь торговался о цене, хотел сдать нас и русского хана.

Дальше слушать небыло необходимости — я поджёг смоченный в вине пороховой фитиль от стоящих рядом бочонков с порохом.

Фитиль был длинный, и я почти успел уйти. Взрыв был такой силы, что одна из щепок от дома пробила мне левое плечо, взрыв также убил ещё двух моих родичей. Дальнейшее помню смутно, перевязка, захват лошадей, бешеная скачка из охваченного разгорающейся смутой Пекина.

Дальше была схватка с каким-то отрядом погоня, мои люди берегли меня, но когда я на грани сознания упал перед знаменем, где на белом фоне развевались чёрные буквы РСС, я не помню.

Однако ночью, несмотря на раны меня бесцеремонно разбудили. Женщины.

Мы с ними тренировались в стрельбе. Старшую звали Белоснежка. С нею в качестве переводчицы была моя будущая старшая жена Лани Орхидея. Это имя ей дал отец — убитый мной ханец.

Белоснежка задала вопрос, Лани перевела. Выполнено ли задание? Я ответил да, обе цели мертвы.

Последовал вопрос — точно?

Да, стрелял сам.

Белоснежка удовлетворённо прикрыла глаза. Тогда Лани спросила сама — что с моим отцом.

Я сказал, что люди князя Гуна окружили дом, а когда мы ушли через потайной ход и оставили в доме сюрприз — бочонок пороха, видимо князь был убит, так как его люди просто остервенели и когда мы отрывались от погони, он был убит.

Белоснежка попросила перевести ей, внимательно выслушала, смотря в глаза, и приказала немедленно отдыхать. Я провалился в сон.