Мишааль

Едва молодой разведчик хлопнул дверью, как пуля, выпущенная из темной подворотни двора напротив, попала ему в сердце. Его напарник молниеносно нырнул за машину и открыл огонь. Секундой спустя к нему присоединились полицейские, опешившие от такого варианта событий. Мужчины, отстреливаясь, побежали вглубь дворов, преследуемые разведчиком и полицейскими. Едва услышав выстрелы, мы с Бадром кинулись к окну и увидели, как полицейские и мужчина в штатском кинулись в подворотню дома напротив, преследуя невидимых противников.

— У нас две минуты!

Бадр молнией затолкал свои вещи в рюкзак, я не менее поспешно собрал свою сумку. Открыв дверь и на ходу попрощавшись с Меджнун, мы выглянули на улицу. Пока еще никого не было видно, только в окнах виднелись силуэты людей, привлеченных звуками стрельбы. Спокойным шагом, дабы не привлекать к себе внимания, мы спустились на два квартала вниз к морю, свернули на небольшую улицу и быстрым шагом стали удаляться от места происшествия.

Когда до нас донеслись звуки сирены, мы уже сидели в такси. Бадр назвал адрес, совершенно мне незнакомый. Через двадцать минут мы въехали в трущобы: одноэтажные домишки, мазанные глиной, мусор на улице. Такси остановилось у небольшого домика, в окнах которого горел свет. Мы расплатились, и Бадр постучал. Дверь нам открыл пожилой мужчина лет пятидесяти с курчавой бородой, в грязном, засаленном фартуке.

— Ассалам алейкум, Ухуд! Знакомься, это моя жена Мишааль. Не приютишь нас на несколько дней?

Мужчина ответил на приветствие и посторонился, пропуская нас внутрь. Домик оказался небольшим. Женская половина, где, кроме жены Ужуда Мириам, находились его две дочки — Аиша и Рукия была с гостиной, являющейся одновременно кухней и мужской половины, где размешался сам хозяин дома. Мириам начала сноровисто собирать на стол, игнорируя наши слова, что мы не голодны. Сам хозяин семейства пошептался с Бадром на улице и вернулся крайне довольный, видимо, существенно увеличив предполагаемый доход. Хозяева, несмотря на все мои протесты, что я прекрасно размещусь на женской половине, уступили нам с Бадром комнату главы семейства, который на ночь разместился у своего брата, жившего по соседству.

Двое сотрудников службы внешней разведки России с честью выполнили возложенное на них задание: выстрелами отвлекли внимание на себя и стали уходить, спасаясь от погони. Плохо знакомые с планом города, они забежали в тупик, с трех сторон огороженный глухими зданиями. Погоня была слышна именно с той, четвертой стороны. Судя по шуму, врагов было много.

Переглянувшись, мужчины обнялись. Чеченец и дагестанец, много лет служившие в СВР, знавшие друг друга лучше, чем кровные братья.

— Давай, брат. Встретимся на том свете, если нам будет суждено. — Чеченец пожал руку напарника.

— Все в руках Аллаха, брат, — ответил дагестанец.

Затем, не сговариваясь, они пошли навстречу врагам, стреляя в своих преследователей. Их было много. Первым погиб чеченец, получив пулю в лоб. Отшвырнув пустой пистолет, дагестанец со словами:

— Я иду к себе, брат! — выпрямился, чтобы упасть замертво под градом пуль.

И сколько их таких русских и бурятов, украинцев и татар, ингушей и калмыков, чеченцев и дагестанцев умерло на чужбине, защищая интересы своей далекой страны.

Я не знал этого, но будь я здесь, я бы сказал одно.

Вечная память героям!

Глава 25 Аусса

Рыбак Ухуд жил бедно. Если бы не нелегальный бизнес по перевозке мигрантов, он не смог бы свести концы с концами. Рыбы стало меньше, да и ту, что есть, вылавливали промышленные флотилии крупных компаний. Таким одиночкам, как Ухуд, приходилось все дальше и дальше уплывать в море. А это значит, больше топлива, больше поломок и больше риска. Жена его, Мириам, оказалась очень приятной женщиной. Некогда весьма симпатичная, она сейчас сохранила былую красоту, только начинавшую скрываться под морщинами. Две девочки были школьного возраста, и из этих трущоб до школы им приходилось добираться почти час.

Утром, оставив нас на попечении жены, Ухуд ушел в порт. Его квоту на рыбалку в этом году уменьшили, в море теперь он выходил лишь два раза в неделю. После обеда рыбак вернулся с известием, что «Аусса» — так назывался сухогруз грека Баниотиса Селевка — пришвартовался в порту и должен приступить к разгрузке. Увидеть капитана ему не удалось, тот занимался таможенным оформлением груза.

Вечером Ухуд снова собирался в порт, но уже с Бадром, чтобы тот сам мог договориться о стоимости проезда на корабле. Я прогулялся по трущобам. Мрачная картина портила настроение. Везде бегали полуголые чумазые детишки, худые, многие с искривленными ногами, что казалось странным, с учетом того, что здесь преимущественно рыбная диета. Но как оказалось, рыбу здесь ловили, но не ели. Практически вся она шла на продажу, а основным продуктом питания оставались бобы и финики, в изобилии произрастающие на этой земли и стоившие сущие гроши.