Мишель

Грязно ругаясь и угрожая людям Лэски, самозваные судьи и палачи — несмотря на свое бахвальство, в душе подавленные — начали расходиться, предоставив Стиву и его рабочим тушить пламя.

Мишель наотрез отказалась уйти. В ноздри бил запах обгорелого мяса, и вид обуглившейся с боков туши, еще недавно бывшей ее другом, навсегда врезался ей в память…

Мишель и раньше случалось страдать, но никогда ее не переполняла такая всепожирающая, безумная ненависть. Теперь она никогда больше не улыбнется рассказу Кланки о ссоре двух циркачей, закончившейся кулачным боем. Злоба в любом своем виде безобразна и отвратительна. После всего увиденного сегодня она уже никогда не сможет жить спокойно и безмятежно. И главным виновником трагедии была даже не толпа — она не запомнила этих людей, — главным виновником был Стив Лэски.

Она затихла в руках отца, решив, что сердце ее разбито и никогда больше не удастся его склеить.

Стив перед тем, как уйти, попытался заговорить с ней. Мишель сидела на ящике, тупо уставившись на пыльные тапочки, ожидая, пока отец заберет ее домой, когда рядом присел на корточки старший из братьев Лэски.

— Прости, Мишель, — сказал он ласково. — Это было самое тяжелое из того, что мне когда-либо приходилось делать в жизни.

— Но вы же могли подождать! У вас же было ружье! Вы могли задержать их, могли заставить их потушить пламя! И если вы рассчитываете, что я вас однажды прощу — никогда! И не надейтесь!

Он неподвижно глядел в ее потемневшие от злости глаза. Волосы у него на голове были подпалены, а лицо посерело так, что каждая царапина была видна предельно отчетливо. Одна до сих пор кровоточила, но Мишель не испытывала ни малейшего сочувствия. Царапины заживут, а вот Конни, ее нежная старая подружка, не воскреснет — и убил ее этот человек.

— Я понимаю, какой это удар для тебя, — сказал Стив. — И мне остается только надеяться, что однажды ты все поймешь. Я не мог допустить, чтобы слон мучался. Этот сброд готов был броситься на меня, несмотря на ружье — а убивать людей, даже ради того, чтобы сохранить жизнь животному, я не мог. Ты чертовски мужественная и верная девочка. В тебе больше мужества и порядочности, чем во всех этих ублюдках. И я надеюсь, что со временем ты поймешь, кто тебе друг, а кто враг.

Подошел отец и подхватил Мишель на руки. На лице у него виднелась копоть, а глаза покраснели, будто он плакал. Он протянул свободную руку Стиву.

— Спасибо, Лэски. Кажется, я снова вам обязан.

Мишель недоверчиво уставилась на него. Отец благодарит человека, застрелившего ее Конни? Всхлипнув, она вырвалась из рук отца и бросилась прочь, подальше от этих жестоких и бессердечных людей, желая умереть, лишь бы не оставаться наедине со своей болью.

4

— Что случилось? — спросила Мишель, увидев, как две соседки по комнате, как только она вошла, смолкли на полуслове. — Что вы замолчали?

— Что случилось?. — пожала плечами Джоан, и в голосе ее звенело раздражение. — Да что ты! Разве может хоть что— нибудь случиться в Кейботе?

Джоан тянула гласные на манер обитателей Новой Англии, но не нарочно. Она происходила из виднейшего семейства Бостона, и несколько поколений ее предков переучилось в Кейботской школе, некогда именовавшейся Пансион миссис Кейбот для благородных юных леди.

— Вот так всегда! Спросишь как человека, а в ответ какое-то шипение, — срываясь вопреки обыкновению, бросила Мишель. Ссориться с Джоан было глупо — все-таки три года совместной жизни… и только-только ее начали здесь принимать за свою.

— Ой-ей-ей, какие мы сегодня нежные! — отозвалась Джоан.

— Мы только что говорили о танцах в пятницу по случаю дня Святого Валентина. — Лэйни, вторая соседка по комнате, пухленькая и хорошенькая девушка, была прирожденным дипломатом. — Судя по всему, от нас будут требовать стопроцентной явки, и основанием для отсутствия могут быть только перелом ноги или чума. Считается, что мы должны дать урок хороших манер всем этим приглашенным плебеям.

Поколебавшись, Лэйни спросила:

— А ты — ты идешь?

Мишель уже понесло, и, чувствуя, что Джоан с нетерпением ждет от нее отрицательного ответа, она все-таки улыбнулась и мило сообщила:

— Думаю, что да.

— Надо полагать, чтобы снова пудрить мозги подряд всем парням? — хмуро огрызнулась Джоан.

Так вот в чем дело! Мишель чуть не рассмеялась. Джоан ревнует! Знала бы ее подружка, как мало у нее оснований для таких черных мыслей.

— Я тут ни при чем! — продолжая дразнить девушку, сказала Мишель. — Я ни на кого не обращаю внимания, а потому, наверное, все и приглашают меня танцевать. Они знают, что им не придется потом отбиваться от меня.

Джоан надулась:

— А как же, извините, вышло, что ты танцевала с Алли Форестером целых три раза на последней студенческой вечеринке?

Алли Форестер? Неужели Джоан замахнулась на него? Впрочем, почему бы и нет? Джоан обожает богатых, очень богатых, сверхбогатых мужчин, а Алли определенно из этой категории. Кроме того, он такой же зануда, как и сама Джоан.