Мишель

Ничего не утаишь. Вздохнув, демонстрирую сёстрам свои банты.

— Хочу такие же! — говорят в один голос Лианн и Голди, трогая мою татуировку. — Мама, идём туда же и сделаем мне такие же!

Сёстрам ещё рано делать татуировки. Мама изобретает способ, как утешить Лианн и Голди. Она подвязывает им на ножки ленты. Забавная получается картина.

Помню, как два года назад Дианн проколола себе пупок. На следующий день я потащила маму в больницу и проколола свой.

Уйдя в комнату, учусь настраивать банты. Завтра моя татуировка будет чёрной-пречёрной.

Глава 4

Будильник эффона срабатывает рано, как в учебный день. Потянувшись, встаю с кровати, выглядываю в окно. Свинцовые тучи затянули небо, Соваж мрачен. В прошлый раз, когда ездили на могилу к старшей, погода была тоже ненастная.

Я отчётливо помню лицо Дианн, лежащей в гробу. Прекрасное лицо, какое бывает у девушки в 22 года. Накладывать грим не пришлось. Лицо сестры не успело сделаться синим и мертвенным, будто магией оно сохранилось таким, каким было, когда у неё билось сердце.

Приняв душ, иду на кухню, откуда доносятся голоса. Все завтракают. В воздухе витает вкусный аромат свежей выпечки.

— Мика, поторапливайся! — просит мама, беря Голди за ручку.

Лианн встаёт из-за стола, и троица уходит одеваться. Я остаюсь наедине с папой. Он допивает какао.

Налив себе чай, беру с тарелки круассан с малиновым джемом.

— Показывай, что там у тебя, — говорит папа. Вчера он задержался на работе и не видел, что я с собой сотворила.

Я дико смущаюсь. Как бы выкрутиться?

— Давай, давай, — не отстаёт папа.

— Ну, хорошо. — Я поворачиваюсь к нему спиной, демонстрируя татуировку. Знала, что так будет, и надела короткие домашние шортики.

Изучив банты, папа поднимает большой палец вверх, затем опускает вниз, потом опять поднимает вверх. Он смеётся надо мной одними глазами. Я строю ему рожицу, съедаю круассан и иду одеваться. Вскоре семья собираемся в прихожей, и мы дружно выступаем.

На парковке садимся в серебристый внедорожник, который полгода продаётся на всех известных сайтах, куда можно подавать бесплатные объявления. Я говорила папе не загибать цену. «Нормальная цена, продадим», — спорил он со мной. С другой стороны, хорошо, что папа не послушал моих советов — так у нас в семье до сих пор есть приличный автомобиль.

Папа едет на окраину города. Гляжу в окно. Не понятно, крапает дождь или нет. Дороги и тротуары сухие, но это ни о чём не говорит. Между высотками могли растянуть энергетические поля, и тогда капли падают на них, затем стекают в систему орошения. Папа останавливается возле цветочной лавки купить белых гербер. Любимые цветы Дианн, мои любимые.

В дороге мною овладевает дикая тоска по Дианн. Потеряв сестру, я потеряла уверенность в будущем. Если Дианн была обречена на смерть при родах, то это может произойти и со мной, и с младшими. Так родители считают.

Миновав подъездную аллею, внедорожник въезжает на территорию трёх примыкающих друг к другу кладбищ. Первое кладбище солдатское с могилами павших воинов союзников. Второе кладбище «Дошедших» с братскими могилами «Пешеходов» — простых людей из разных стран мира, которые по чужой воле прошли половину Европы сюда к нам, служа живым щитом для армии Генезии. Третье кладбище общественное с могилами горожан.

Внедорожник проносится мимо сотен каменных изваяний и останавливается напротив высоких железных ворот. Голди захотелось в туалет. Пока с ней возятся, я иду по узкой дорожке к могиле Дианн. За железной оградкой могилы старшей с краю стоят скамеечка и столик, в центре бетонное основание, уложенное плиткой; на подставке установлена вертикальная стела из тёмного мрамора с надписью; внизу лежит надгробная плита. Я вынимаю из пакета плюшевого медвежонка в прозрачной герметичной обёртке. В детстве мы ссорились с Дианн из-за игрушки. С кем медвежонок будет спать ночью? Кого он больше любит? Забирай сестра. Теперь он только твой, теперь он будет видеть только твои сны. Кладу игрушку и вдруг понимаю, что-то не так. В цветнике нет белых роз-подснежников. Почему не выросли их семена? Ясно, почему! Кто-то выдернул растения и посадил вместо них чёрные генно-модифицированные розы-сорняки. До чего же они уродливые! На надгробном камне вдруг замечаю выцарапанные слова: «Губительница», «Пустышка». Я прихожу в ярость. Сердце будто укололи шипом. Очень больно. Хочется плакать, невыносимо хочется. В интернете я читала про сообщества, члены которых полны неприязнью к таким, как я. Почему-то уверена, что без них тут не обошлось.

О-о нет — Лианн близко! Я скорее прикрываю оскорбительные слова парой сырых листков. Затем выдираю розы-сорняки. Цветы пустили корни в надежде перезимовать. Вместе с кусками земли засовываю растения в пакет. Как назло я без перчаток, и поэтому пачкаю себе руки, укалываю их о шипы, царапаю. Успеваю немного примять землю, прежде чем Лианн достигает могилы. Скорбь на лице сестры сменяется замешательством. Она хмурится. Я стараюсь вести себя невозмутимо. Сжимаю руки в кулаки, чтобы выступившая из царапин кровь не закапала на землю.