Мишель Нострадамус

Встречая три тысячи четыреста восьмидесятый рассвет после Аустерлица, стареющий и утомленный первый Антихрист желал верить в то, что это — знак грядущей победы. Наполеон отчаянно нуждался в том, чтобы солнце, взошедшее над Аустерлицем в декабре 1805 года, озарило июнь надвигающегося заката его славы.

Солнце, всходившее над полем под Ватерлоо, не смогло высушить покрытые грязью и мокрые от дождей поля. Когда стало светлее, Наполеон понял, что его пушки и пехота не вступят в сражение на рассвете, как это было при Аустерлице. Драгоценное время было потеряно. И никто не знал, где сейчас находятся маршал Груши и пруссаки.

Битва началась ровно в одиннадцать тридцать. Спустя час вдали на горизонте появились колонны солдат. Наполеону было достаточно одного взгляда в подзорную трубу, чтобы понять, что это не солдаты его маршала Груши, а прусская армия Блюхера, спешащая на помощь Веллингтону. Время бежало слишком быстро. Если Наполеон не сможет разбить армию Веллингтона до полудня, на его правый фланг обрушатся тридцать тысяч пруссаков.

Солдаты Веллингтона все утро держались на гребне горы Сен-Жан, что напротив Ватерлоо, отбивая атаку за атакой французской кавалерии и пехоты. Гренадеры шли в бой с неотвратимой уверенностью в победе: за плечами у них была история двадцатилетних победоносных войн. Тоненькая красная полоска британских солдат, закрепившихся на горе Сен-Жан, становилась все более узкой. Веллингтон в ужасе произнес: «Если Блюхер не придет сию секунду, они разнесут меня по косточкам!»

В этот момент Веллингтон даже не знал, насколько он близок к победе.

Пока он глядел на гвардейские штандарты с орлами, поднимавшиеся из-за гребня горы, осуществилось пророчество, написанное за 261 год до битвы:

В третьем месяце солнце восходит,

Вепрь и Леопард встретились на поле битвы:

Усталый Леопард глядит на небо

И видит Орла, играющего с солнцем.

«Третий месяц» (июнь 1815 года) «…солнце восходит…» (воспоминание Наполеона об Аустерлице) «…Вепрь…» (Наполеон) «… и Леопард…» (Англию символизирует геральдический лев; имеется в виду герцог Веллингтон).

Видение Нострадамуса претворилось в жизнь для измученного герцога, когда он увидел блестящих на солнце медных орлов на штандартах французов, а британцы разразились первыми смертоносными залпами при виде наступающего врага.

Солнце и Орел явятся победителю,

Побежденный ободрен пустой вестью:

Ни сигналы, ни крики не остановят солдат.

Со временем через смерть придет свобода и мир.

Эти строки еще одного пророчества о Ватерлоо стали реальностью: «Солнце и Орел явятся победителю. Побежденный ободрен пустой вестью…»

Прежде чем императорская гвардия перешла в наступление, Наполеон распустил ложный слух среди своих войск, будто бы солдаты, надвигающиеся с фланга, — это французские солдаты Груши, а не пруссаки. Клонящееся к закату солнце над Ватерлоо озарило невероятную сцену: французские гвардейцы бежали вниз с гребня горы под градом британских пуль. В надвигающихся сумерках они заметили по правому флангу голубые мундиры и боевые знамена прусских солдат. Истина, стоявшая за «пустой вестью» Наполеона, тут же стала очевидна тысячам измученных битвой французов. Армия Наполеона обратилась в бегство.

«…Ни сигналы, ни крики не остановят солдат. Со временем через смерть придет свобода и мир».

Ни сигналы командиров, ни приказы не смогли остановить панического бегства. Строй сохраняли только отступающие гвардейцы, образовав боевые каре, чтобы встретить лицом к лицу англичан и пруссаков и выиграть время, которое дало бы возможность их кумиру избежать позорного плена. Тысячи гвардейцев тогда пали на поле под Ватерлоо.

Мир опустился на Европу, словно сгущающиеся сумерки, покрывшие тела шестидесяти тысяч убитых и раненых солдат из ста сорока четырех тысяч, сражавшихся в тот день.

«Я все еще не могу понять, почему я проиграл, — часто сетовал Наполеон на острове Святой Елены. — Лучше бы я погиб под Ватерлоо!»

В 90-м катрене десятой центурии Нострадамус предсказывал:

В столетьях сто раз умирают тираны,

Ученым и честным сдавая всю власть.

Не скоро затянутся старые раны,

Ведь низость и грязь не смогли обуздать.