Мишень для темного ангела

– Думаю, что двойник Норкиной – дело рук Лидии… – я продолжала гнуть свою линию. – Возможно, никакой дочери и в помине не было, как и любовной связи Лидии с Норкиным, их цель – убить, довести до сердечного приступа Норкину… И вот когда это случилось, помощница Лидии, двойник Норкиной, и начала действовать по плану, продав квартиру на Остоженке…

– Я звоню Лидии… – сказала Лиза. Она казалась крайне расстроенной. – Да, конечно, все эти выводы так и напрашиваются, я имею в виду связь мошенницы с Лидией… Но если Лидия такая уж опасная и коварная, тогда зачем ей было оставлять в живых эту мошенницу? Свидетельницу ее корыстных замыслов? Насколько мне известно, Норкина Вторая (будем ее так называть) жила, как царица! Купила себе дом на море! Спрашивается, если присвоение имущества Норкиной было планом Лидии, то почему же не она купила этот дом?

– Шитов проверил… Дом в Лазаревском на самом деле принадлежит Норкиной! А не Лидии! – сказала Земцова. – Кстати, ты знаешь фамилию Лидии?

– Мы заключили с ней договор как с Лидией Александровной Вдовиной, но на самом деле у нее двойная фамилия…

– …Вдовина-Осборн, – подсказала я.

– Юля, я звоню ей и назначаю встречу на ее же квартире. Вы как, готовы?

– Готовы-то мы готовы… – задумчиво произнесла Земцова. – Только вся наша работа теперь насмарку…

– Почему?

– Да потому что теперь мы никогда не найдем нашу Норкину…

16. Женя Зимина

Отец сказал маме, что они возвращаются на дачу, он молодец, что все так придумал, понимал, что ей нужно побыть одной, все осознать, успокоиться. Всей семьей поужинали, мама, встревоженная, попыталась задать какие-то вопросы, связанные с ремонтом розетки, но отец как-то ловко перевел разговор на другую тему.

Пока все сидели в кухне за столом, Женя решила раздать подарки детям, вошла в комнату, принялась открывать коробки, разворачивать свертки, пакеты… Это была одежда и игрушки детям, то немногое, что за всю свою сознательную жизнь успел дать им их придурок-отец. На самом дне одного из бумажных пакетов она обнаружила запаянный пластиковый прозрачный сверток с деньгами. Бросившись к двери, она заперлась изнутри, дрожащими руками сорвала упаковку и принялась лихорадочно пересчитывать купюры евро.

Десять тысяч. Так вот они, деньги, которые эта дрянь дала любовнику, чтобы он купил у своей жены развод. Значит, она все-таки доверяла ему, раз дала ему деньги. Можно себе представить, как он стелился перед ней, как ублажал и обещал, наверное, любовь неземную, раз она, взрослая и явно неглупая женщина, повелась на его обещания и решила связать свою жизнь с ним.

Вот интересно, она что, на самом деле не понимала, что человек, который может вот так с легкостью бросить свою семью, маленьких детей, когда-нибудь предаст и ее?! Влюбилась? Скорее всего. Сколько книг Женя прочла о любви, сколько фильмов пересмотрела. Любовь – это опасное чувство, которое ослепляет и лишает рассудка. Вот и она, эта старая кошелка, сошла с ума, если решилась на старости лет выйти замуж за Зимина.

Женя сидела на полу, среди рассыпанных на ковре денег, и ждала наплыва того холодненького и болезненного чувства ревности, замешанного на ненависти и страхе, что она испытывала последнее время, думая о разводе и представляя себе сказочную жизнь своего мужа, но ничего подобного не испытывала. А вместо этого в душе образовалось пустое пространство, медленно, но верно заполняемое розовыми воздушными шарами… Легкость, невероятная легкость и свобода, граничащие со счастьем, – вот что чувствовала она и старалась не расплескать в себе эти ощущения.

Источник этой тихой радости заключался в тех минутах, что она провела на лестничной площадке перед дверью в квартиру Норкиной, так и не решаясь ей позвонить. Ведь именно это спасло ее от ареста, суда и, возможно, тюрьмы.

Шитов, видимо, неплохо разбирается в людях, раз разглядел в ней в первую очередь мать! «У вас же дети»…

Да, это так. Она думала о детях, когда отправилась к Норкиной, чтобы поторговаться, чтобы поставить невыносимые для нее финансовые условия. Чтобы увидеть ее вблизи, разглядеть каждую морщинку на ее дряблых щеках… Но стоя перед дверью Норкиной, она вдруг почувствовала себя такой слабой, такой униженной уже самим фактом своего здесь присутствия, да плюс к тому же еще и неухоженный (или вообще запущенный) внешний вид, что отпрянула от двери, как если бы ей стало известно, что та заминирована… Вот позвонит она в дверь, Норкина откроет и выяснится, что вовсе она не старая, что просто не фотогенична, что она привлекательная, следит за собой, хорошо одета и благоухает дорогущими духами. Как тогда? Да и что она ей скажет, раздавленная богатством и благополучием этой женщины, укравшей ее мужа? Верните его мне? Он такой хороший, он – отец моих детей? Да зачем он ей, этот Зимин? Какой от него прок? Если уж он изменил ей один раз, то, даже расставшись с Норкиной, найдет себе в Москве другую богатую бабу… Начало-то положено! Уж Норкина позаботилась о том, чтобы поднять его самооценку.