И главный громко фыркнул, демонстрируя тем самым все, что он думал и о завотделении, которого нелегкая понесла на каток, и о Мишель с ее заявлением, и о жизни, в целом.
- Значит так, - продолжил главный, - ни о каком отпуске не может быть и речи. Сегодня попишу приказ на тебя. Пока не выйдет этот Шумахер, возглавишь отделение.
- Шумахер не конькобежец, - зачем-то поправила главного Мишель.
- А мне плевать, - припечатал главный. – Один ноги ломает, вторая вообще намылилась куда-то. Развели в отделении черти что! Демократы выискались.
Мишель по опыту знала, что когда главный на пределе, лучше молчать и смотреть в пол, целее будешь. Вот она и молчала.
- Все, - быстро выдохнулся главный на этот раз. – Иди и работай.
Она понимала, что спорить совершенно бесполезно, но не предпринять еще одной, последней, попытки не смогла.
- Хоть на пятницу отпустите. Я к понедельнику вернусь.
- А дежурить за тебя будет святой апостол Петр? – едко поинтересовался главный.
И Мишель вспомнила о предстоящем дежурстве. Да, прав главный. Заменить ее некому, в отделении и так не хватает врачей. Разве что на самом деле святой апостол Петр снизойдет до их госпиталя? Но надежды на это было мало.
- Я тогда пойду, - сказала Мишель, поднимаясь из-за стола.
- Иди, - согласился главный и, разорвав ее заявление пополам, отточенным жестом отправил его в мусорную корзину.
Мишель тяжело вздохнула и пошла назад, в отделение.
Вторая половина февраля прошла в полном безумии на работе и вечерах в квартире Павла. Он шел на поправку, но все еще сидел на больничном, занимаясь делами своего факультета в онлайн режиме.
Мишель зверски уставала, приезжала домой к бывшему мужу, как выжатый лимон, и уже там, сидя на кухне за чашкой чая и слушая Павла, никак не могла понять: что она вообще здесь делает? Почему не поехала к себе домой, ведь жизни бывшего уже ничего не угрожает?
Вопросы, ответы на которые у нее никак не находились, множились в голове и не давали спокойно спать по ночам.
Но Мишель, словно загипнотизированная, продолжала приезжать к Виннеру. Ужинала с ним, сидя за одним столом, вела неспешные разговоры о работе, ложилась спать на диване в гостиной, чтобы наутро проснуться и поехать на работу.
В один из первых дней марта она осознала: больше так продолжаться не может. Нет, она многое бы выдержала: и руководство отделением, и сложные операции и даже общество бывшего мужа. Но тоска, поселившаяся с момента отъезда из Таллинна, все не желала проходить. Наоборот, становилась все больше и больше, грозя затопить все сердце. Да и боль в левом подреберье продолжала беспокоить.
Ко всему прочему, ее стали приглашать на консультации в НИИ неотложной детской хирургии и травматологии. Как выразился главный, «в качестве заезжей звезды». В другое время и при других обстоятельствах, Мишель очень гордилась бы оказанным ей доверием, но сейчас с трудом выделила пару дней для этих консультаций.
************
Пока она мешкала в коридоре, Павел опять позвал:
- Мишенька!
Мишель с трудом поборола искушение послать бывшего в далекое эротическое путешествие.
Павел совсем заигрался, пора было его притормаживать.
Именно для этого она сегодня и приехала к бывшему мужу. Сказать, что решила завязать с визитами, ведь Павел достаточно хорошо себя чувствует, скоро его выпишут, и надобность в ее помощи отпадет.
Она даже придумала небольшую речь, прекрасно осознавая, что так просто, без боя, Павел свои позиции не сдаст, будет сопротивляться до последнего. Конечно, в этом была львиная доля ее, Мишель, вины. Это она его разбаловала. Понимала, что надо быть построже, но сама мысль о том, что Виннер несколько недель находился между жизнью и смертью, заставляла Мишель быть снисходительной к его слабостям и желаниям.
- Да, Павел, - сказала, входя в спальню.
Виннер сидел в глубоком кресле. Домашние брюки и бархатная бонжурка (и где только он ее откопал?) делали его похожим на престарелого профессора. Но молодое, крепкое тело, стильная стрижка, гладковыбритая физиономия и наглый взгляд напрочь рассеивали данное впечатление.
- Миш, ты садись, - Павел махнул рукой в сторону кровати. – Нам поговорить нужно.
Мишель немного замялась, вот не хотелось ей сидеть на чужом спальном месте. Но выбора у нее не было – кресло в спальне было только одно. Так что или она останется стоять перед Павлом, как солдат – новобранец перед генералом, или устроится на его кровати.
Секунду помедлив, Мишель села на застеленную темным покрывалом постель бывшего мужа.
- Да, нужно, - согласилась она, устраивая руки на коленях.
Как школьница, ей богу.
- Я тут подумал, - начал нерешительно Павел, и Мишель, прекрасно зная все его замашки, напряглась, - хватит нам уже дурью маяться.
- В смысле? – не поняла Мишель.
- В смысле, переезжай сюда, - немного раздраженно ответил Павел.
- Зачем?
- Затем, - в тон ей сказал Павел.
- Павел, - вздохнула Мишель, - давай поговорим серьезно.
- А я совершенно серьезно тебе говорю: переезжай ко мне. Что мы как дети малые.