Мишки-гамми и Джимми

– Конечно, – согласилась Солнышко и посмотрела на Малыша.

– Да, – сказал Малыш. – Но ведь орешка уже нет, и я готов спорить, что мне уже не удастся его вернуть назад.

Джимми промолчал, но подумал, что слово – никуда не годное средство для выяснения, кто прав, а кто виноват. И он решил сказать об этом маме сразу, как только ее увидит. Он сунул руку в свой пустой карман. Подумать только – там лежал еще один засахаренный орех, которого он раньше не заметил. Большой, липкий, прекрасный орех!

– Спорим, что у меня есть засахаренный орех! Спорим, что я его сейчас съем! – сказал Джимми и быстро засунул орех себе в рот.

Малыш сел, держа за ниточку воздушный шарик. Вид у него сразу стал очень грустным:

– Ты ведь обещал, что будешь мне родной матерью, а занимаешься только тем, что знай набиваешь себе рот разными сладостями. Никогда еще не видел такого прожорливого мальчишки!

Мишки-гамми сидели молча.

– А я еще не получил с тебя и денежного вознагражденья... Как договаривались, – вдруг вспомнил Малыш.

– Ну-да, – растерялся Джимми. – Хотя ведь тебе не завязывали шарф... А мы договаривались...

Малыш быстро перебил его:

– У меня просто нет шарфа! Разве я в этом виноват? Но если бы он нашелся, мне наверняка, завязали б горло... И я получил бы обещанное денежное вознаграждение за свое терпение.

Малыш так умоляюще посмотрел на Джимми, что его глаза наполнились слезами:

– Я должен страдать от того, что у меня нет шарфа? Ты считаешь, это справедливо?

Нет, Джимми не считал, что это справедливо, и он отдал свои последние два цента Малышу.

Глава пятая

– А теперь нам пора бы поразвлечься! – воскликнула Солнышко.

– Мы согласны! – запрыгали мишки-гамми на своих шариках.

– Давайте вернемся в город и посмотрим, что там интересного, – предложил Ворчун.

– В городе всегда начинается все самое интересное, как только наступает вечер, – сказала Солнышко.

Джимми с радостью согласился.

– Я еще когда-нибудь побываю у вас в подземном замке? – спросил он у мишек-гамми.

– Обязательно! – подтвердила Бабушка. – И ты отведаешь самого вкусного на свете сока-гамми...

– И взлечу?

– И взлетишь...

– К звездам?

– К звездам.

Джимми глубоко вздохнул. Это казалось сказкой.

Бабушка взяла его за руку и, высоко подпрыгивая, мишки-гамми вместе с Джимми один за другим поднялись над замком.

Через несколько минут они оказались уже над Нью-Йорком. Небо было синим, бархатным, таинственным. Внизу зеленел парк, в котором часто играл Джимми, а от каштанов, растущих внизу, во дворе, поднимался чудный аромат, смешанный с запахами города. Из открытых окон многоэтажных домов доносились разнообразные звуки.

Мишки-гамми облетели несколько кварталов и приземлились, все еще подпрыгивая, на одном из подоконников.

– Где мы? – спросил Джимми. Ему было немного страшно. Даже дух захватывало.

– Я думаю, нам надо немного поразвлечься, – сказала Солнышко и подмигнула Малышу.

– Я очень часто люблю шутить над разными людьми, – сказал Малыш.

– Как шутить? – поинтересовался Джимми.

– Ну... – Малыш неопределенно махнул лапой. – По-разному.

– Но, главное, мишки-гамми никогда не повторяют своих шуток, – добавил Колдун.

Вдруг из комнаты, на окне которой приземлились мишки-гамми вместе с Джимми, раздался громкий плач ребенка. Джимми еще раньше слышал, что кто-то плакал, но потом плач прекратился. Видимо, ребенок на время успокоился, а затем снова стал кричать. Кричал он очень жалобно.

– Бедняга! – сказала Солнышко. – Может быть, у ребеночка болит животик?

– Это мы сейчас выясним, – отозвался Малыш.

Они совершили несколько прыжков – и оказались в комнате.

– Заброшенный несчастный младенец, – сказал Малыш.

– Наверное, его родители куда-то отлучились, – предположила Солнышко.

Ребенок надрывался от плача.

– Тише! Тише! – прошептал Толстяк. Приподнявшись над подоконником, он громко произнес: – Успокойся, глупыш! Идут к тебе мишки-гамми...

Джимми тоже влез в окно за мишками-гамми. Джимми немного беспокоился о том, что же будет, если в комнате появятся родители малютки. Но мишек-гамми, по-видимому, это совершенно не волновало.

Малыш подошел к кроватке, в которой лежал ребенок. А Солнышко тотчас пощекотала его под подбородком.

– Тики-рики, – улыбнулась она. А затем шаловливо объяснила Джимми: – Так всегда говорят деткам, если они плачут.

Малыш, тоже наклонившись к кроватке, проговорил:

– Тики-рики – ники-кики. Хи-хи...

Младенец от изумления на мгновение затих, но тут же разревелся с новой силой.

– Тю-тю-тю! – засвистел Малыш.

– А еще, я знаю, с детьми вот так делают, – сказал Толстяк. Он быстро схватил ребенка на руки и несколько раз с силой его встряхнул. Вероятно, малютке это показалось забавным, потому что дитя слабо улыбнулось беззубой улыбкой. Толстяк был очень горд собой. – Я смог развеселить ребенка! – Но продолжить хвастовство не удалось. Ребенок опять заплакал.

– Тю-тю-тю! – опять просвистел Малыш.

Толстяк стал подпрыгивать на месте, держа на руках девочку.

– Эй, крошка, уймись! Слышишь?

Но та кричала изо всех сил.

И Джимми протянул к ней руки.

– Можно, я ее возьму? – спросил он.