Мишки-гамми и принц-дракон

– Я тебе покажу «огонь», – проворчал старейшина. – Если мы устроим здесь давиловку, то вряд ли нам удастся еще увидеть Гасси в его нормальном обличье.

– Ага, – Ворчун приник к окошку прицела и затаил дыхание.

И вдруг Толстяк заметил желтое пламя справа по борту.

– Кажется, там! – крикнул он.

– Добро...

Колдун развернул агнесимус на девяносто градусов и дал малый вперед.

Через мгновение медведи-гамми смогли увидеть все.

Туча уже всерьез собиралась позавтракать полузадушенным Гассом, когда пучок гамми-лучей с шипением впился в левый глаз Икторна.

– Это еще что такое? – удивился он.

Теперь агнесимус поднялся выше, и герцог смог рассмотреть его поближе.

– Ты зачем это сделал, Колдун? – забеспокоился Ворчун. – Он нас раздавит в лепешку!

– Посмотрим, – азартно воскликнул Колдун. – Угости-ка его еще разок.

Ворчун не пожалел для Икторна гамми-лучей. Излучатели нагрелись и стали светиться матовым красным светом... Герцог успел к этому времени понять, что лучи, которыми его поливает этот кругленький аппетитный аппарат, как-то странно действуют на него.

Он выпустил дракона из своих электрических щупалец и подозрительно уставился на агнесимус.

Кобольды, которым не был страшен даже артиллерийский залп (что для того времени было совсем неплохим показателем), почему-то засуетились. Главным козырем всей этой системы, которая в данный момент приняла облик герцога Икторна, был принцип взаимозаменяемости. На место мертвого кобольда тут же вставали двое живых. На место двух вставали четыре, и так далее...

Но с появлением агнесимуса что-то испортилось.

На место мертвых кобольдов больше не приходили живые!

– Постойте-ка! – вскричал Икторн, пытаясь поймать на свой волшебный зуб верткий агнесимус. – Ведь я–бессмертный! Вы разве этого не знаете?

Оставшиеся кобольды стали оглушительно трещать своими крыльями. Они сбивались все плотнее и плотнее. Лицо Икторна страшным образом перекосилось. Герцог явно пытался осуществить что-то грандиозное.

И он осуществил.

Сразу три дюжины смерчей опустили свои хищные хоботы к земле. Они подняли такой ветер, что даже у Бабушки, которая сидела вместе с Малышом и Солнышком в погребе, снесло чепчик.

Один из смерчей вырос перед самым агнесимусом.

– Колдун! – закричали Ворчун и Толстяк. – Ты куда смотришь?!

– Куда надо, туда и смотрю, – процедил сквозь зубы Колдун, уходя в резкий вираж.

Но и справа и слева их тоже поджидали черные неистовые вихри. Агнесимус с ходу ткнулся в один из них.

– О, мать-природа! – успел крикнуть Ворчун, выпуская из рук гашетку излучателя.

– Что ты сказал, прости? – не расслышал Колдун.

И тут машину затрясло и завертело.

Толстяк очнулся оттого, что яркое солнышко светило ему прямо в левый глаз.

– Ой, – громко сказал он.

– Еще один, – послышался рядом голос Бабушки. – Проспался.

– Где я? – задал обычный в таких случаях вопрос Толстяк.

– Дома, где же еще? – проворчал бабушкин голос.

До слуха Толстяка донесся ни с чем не сравнимый скворчащий звук, который могут издавать только поджариваемые оладьи.

Он сначала сел, и обнаружил, что находится дома, на кровати. Потом Толстяк встал, и понял, что он жив-здоров (чего, кстати, и тебе, дружок, желает), и что за столом сидит все семейство гамми-мишек. За исключением Гасса.

Это насторожило Толстяка. Он встревожился еще больше, когда обнаружил, что по дому бегает невероятное количество тараканов, чего Бабушка никогда в жизни не допускала.

– Что с нами со всеми? – обалдело спросил Толстяк.

– Расслабься, – посоветовал Ворчун. – Ты проспал все самое интересное. Теперь можешь не беспокоиться.

Колдун вдруг ударил по столу ложкой так, что тарелки подскочили, а из большой миски на стол выпрыгнула большая поджаристая оладья.

– Убил? – живо заинтересовался Малыш.

– Убил, – кивнул Колдун.

– В следующий раз настрой гамми-излучатели так, чтобы они превращали всяких мерзких типов во что-нибудь полезное, – сказала Бабушка. – В пчел, например.

– Нет уж, спасибо, – сказала Солнышко. – Тогда лучше в коров. Или овец.

– Так что, кобольды превратились в тараканов?! – наконец дошло до Толстяка.

– В тараканов, – подтвердил Колдун. – И я полагаю, что это все-таки не самый печальный финал для этой сказки.

– А Икторн?

– В каждом таракане, который ползает по нашему дому, да и по всей округе, живет маленькая половинка кобольда и маленькая половинка герцога Икторна.

– Это еще почему? – удивился Толстяк, поневоле отодвигаясь от громадного рыжего таракана, который, грозно шевеля усами, двигался по направлению к нему. – Лучше было бы просто распылить их до полного уничтожения, и дело с концом...

– А ты помнишь, что Икторн похвалился, будто он стал бессмертен?

– Помню.

– Так вот, когда наш агнесимус закрутило в смерче, я вдруг понял, что он не врет. Икторн в самом деле заделался бессмертным. Как Первый концерт Чайковского. И потому я только и смог, что превратить его в тараканов. Не покушаясь на его бессмертие.

– Так выходит, сколько было кобольдов – сколько стало тараканов?

– Ты сегодня прекрасно соображаешь, Толстяк, – похвалил его Колдун.