Мишн-Флэтс

– Ребята обучены действовать в опасных ситуациях, – отрезал Керт. – Заложники, массовые нарушения общественного порядка.

– У нас тут ни заложников, ни хулиганов.

– Шериф Трумэн, у нас в наличии опасная ситуация.

Я посмотрел на его костоломов – десять человек с оружием зверской убойной силы.

– Весь сыр-бор, чтобы одного парня повязать?

– Этот парень убил полицейского и прокурора. Думаешь, мы цацкаться с ним будем и дадим ему еще раз уйти?

– Понятно. А я-то решил, что ребята готовятся Северную Корею завоевать.

– Чтоб Северную Корею завоевать, нужно немного больше народу, – без улыбки ответил Керт.

Наверное, мы и дальше бы пикировались, но тут подъехали три легковые машины Гиттенса. В каждой из трех машин без опознавательных знаков сидело по четыре полицейских, тоже, так сказать, без опознавательных знаков – в штатском.

Одиннадцать ребят во главе с Гиттенсом – в джинсах и кроссовках и спортивных курточках и каждый с винтовкой – производили комическое впечатление на фоке поджарых мускулистых парней в черном. Только Гиттенс мог похвастаться спортивной фигурой. Остальные были лысоватые, за сорок, с пивными животами, с жирными физиономиями. Двое-трое – с одышкой. Таким комнату перебежать – проблема. А уж за Брекстоном по кварталу гоняться – смешно даже представить.

Поэтому так страшны винтовки в их руках.

Эти ребята только пулей могут догнать Брекстона.

Один из одышливых героев Гиттенса приветствовал спецназ по-школярски:

– Добрый день, многоуважаемые леди!

Гиттенс поздоровался с Кертом и бросил ему не без подколки:

– Спасибо, что прибыли для нашей поддержки!

Затем он добродушно приветствовал меня и Келли.

– Привет, Бен, тоже участвуешь в штурме?

Если наш недавний разговор и оставил осадок в его душе, то Гиттенс старался этого не показывать.

Занятная штука жизнь: с утра я еще был убийца, которому грозило пожизненное заключение, а вечером участвую в задержании убийцы.

Гиттенс велел своим ребятам снабдить Келли и меня подобающим «снаряжением».

Краснорожий апоплексический малый с сигаретой в зубах открыл багажник одной из машин и выдал нам по винтовке и бронежилету.

Получалось девять спецназовцев плюс Керт, полицейские во главе с Гиттенсом и мы с Келли. Двадцать четыре человека на одну лестницу, на штурм одной квартиры. Не многовато ли? Как во французских комедиях, только не смешно.

Гиттенс сказал:

– Мы идем первыми.

Керт так и взвился.

– Это мой штурм! Я главный в отделе по расследованию убийств. Первыми идем мы!

– Чушь собачья, – возразил Гиттенс. – Мои ребята знают округу как свои пять пальцев. И Брекстона знают в лицо. Так что первыми пойдем мы!

Керт так разнервничался, что даже каску снял.

– Послушай, Гиттенс, мать твою...

– Я гарантирую вам, сэр, у нас проблем не будет!

Керт стер пот со лба, потряс головой, снова надел каску.

– Эд, – сказал Гиттенс совсем другим тоном, – ты сам подумай, как Брекстон отреагирует, когда твои чокнутые десантники посыплются на него?!

Хотя Керт был выше чином и этот рейд был, вне сомнения, его прерогативой, в полиции не все решает ранг и приоритет. Иногда приходится лавировать. Без Гиттенса, который в здешних краях сквозь игольное ушко просочится, работа Керта никогда не будет по-настоящему эффективной. Поэтому с Гиттенсом надо было дружить – ради будущего.

– О'кей, – сказал Керт, – пойдем вместе. Точка!

Хуже компромисса придумать было нельзя. Разбившись на две-три подстраховывающие друг друга группы, мы могли надеяться на верный успех. А всей толпой... смех и грех!

Двадцать четыре лба на одной лестничной клетке – это гарантированный хаос. Дело даже не в том, что два начальника; в критический момент каждый действует самостоятельно. Но на небольшом пятачке двадцать четыре мужчины с винтовками и автоматами и сумасшедшим адреналином в крови...

Так или иначе, через минуту мы уже поднимались по лестнице дома номер сто одиннадцать.

На лестничной клетке было шумно – из квартир доносилось множество звуков. На одном этаже горланил грудной ребенок. На другом вопил телевизор и ссорились муж с женой («...немедленно! Что я сказал! Сейчас же!»). На третьем, на нашем этаже, разносился телевизионный «хохот из банки» – смех публики по ходу комедии.

Ну а мы слышали прежде всего свое тяжелое дыхание.

Небольшая лестничная площадка. Четыре металлические двери.

Гиттенс указал на одну из дверей – с табличкой «3С».

– Здесь, – сказал он шепотом. – Брекстон должен быть здесь.

Он повернулся ко мне и с улыбкой произнес:

– Вот они, огни большого города, кипение жизни! Хочешь постучать и объявить о нашем приходе?

– Я?

– Брекстон тебе доверяет. Не знаю, с какой стати, но он тебе чертовски доверяет.

– Не очень-то я в это верю.

– А тебя в это верить никто и не просит. Ну, будешь стучать?

Сам не знаю почему, я сразу же согласился. Мне хотелось очутиться в роли Арчи Траделла – испытать то, что он испытал в ту ночь, когда стоял на линии огня перед красной дверью... Более идиотской причины рисковать своей шкурой даже измыслить невозможно. Одно слово, молодость!

Керт стал возражать – конечно же, шепотом. Однако Гиттенс настаивал.