Мишн-Флэтс

– Да во всех смыслах. Его душевное состояние... Словом, незачем будить призраков прошлого. Вега и без того много страдал, не будем усугублять его несчастья. Смолоду он мечтал о большой карьере в полиции, а вышел пшик: не задалась служба, при первой же возможности выперли его на пенсию совсем молодым. Хотя, по совести, не по грехам наказан человек, напрасно.

– Извините за прямоту, – сказал я, – но мы видели Вегу, мы с ним беседовали. И наше впечатление – он в таком состоянии, что усугубить его несчастья довольно сложно.

По губам Лауэри скользнула улыбка.

– Вы оптимист, шериф Трумэн. Никогда не знаешь, где дно. Боюсь, Хулио настолько выбит из равновесия, что может в один прекрасный день руки на себя наложить. Однако самое главное – я не вижу никакого смысла копаться в прошлом. Объясните мне, пожалуйста, отчего вам вздумалось ворошить старую историю – гибель Арчи Траделла и все прочее?

Я коротко проинформировал о вероятном интересе Данцигера к этой старой истории.

– Ну, Боб Данцигер мог иметь сотню старых дел на столе. То, что вы рассказываете, ни о чем не говорит. Есть у того старого дела и дела нынешнего хоть один пункт пересечения?

– Нет. Точнее говоря, пока что мы такого пункта пересечения не нашли.

– Ищите на здоровье. Только будьте поделикатнее с Хулио Вегой. Если желаете еще раз переговорить с ним – сообщите мне, я организую встречу. Но сами без крайней нужды его не трогайте. Не стоит будить спящих собак.

– Все беды от того, что мы уж очень щадим дрыхнущих собак, – сказал я с досадой в голосе.

– Шериф Трумэн, легко вам бросаться упреками. А я обязан думать шире. Я не просто охраняю законность в этом городе; я одновременно должен охранять в этом городе покой.

– Простите, не совсем вас понимаю.

– Дело Траделла – крайне деликатный случай, не без привкуса расовой проблемы: «опять черные подняли руку на белого полицейского» или «опять белые копы обвиняют в убийстве черного». Так что не будем дразнить собак – даже спящих!

Тут Келли счел нужным вмешаться.

– Согласен, – сказал он, – убийство Траделла очень «деликатный случай». В том числе и для семьи Траделла. Равно как и убийство Данцигера – очень «деликатный случай» для семьи Данцигера.

И опять ни один мускул не дрогнул на лице Лауэри. Секунду-другую он молча задумчиво изучал лицо Келли, затем промолвил:

– Лейтенант Келли, вам не кажется, что деликатного подхода заслуживают обе семьи – и семья Траделла, и семья Данцигера? Обе семьи одновременно. Обе семьи в равной степени.

После этого мы довольно холодно попрощались. Лауэри проводил нас до двери. И на прощание решил не рисковать, расставить все точки над i.

– Лейтенант Келли, я знаю, как долго вы у нас работали. Но теперь вы в нашем городе только гость.

– Гость? – несколько ошарашенно переспросил Келли.

– Да, вы правильно меня поняли. Мы стараемся быть гостеприимными хозяевами. Мы гарантировали вам высшую степень поддержки. И все же не забывайте, что мы не обязаны быть гостеприимными хозяевами и не обязаны вам во всем помогать. Словом, я надеюсь, вы останетесь добрым гостем, который не напрягает понапрасну принимающую сторону.

23

А теперь про то, как Кэролайн меня впервые поцеловала.

Джон Келли проводил день с внуком – то есть баловал Чарли целый день, выполняя все его желания. Где они гуляли, чем занимались – оставалось большим секретом. Было ясно только одно – дед пытался компенсировать внуку свой отъезд из Бостона и свою жизнь так далеко от Чарли, в медвежьем углу Мэна.

Надо сказать, последние вечера я регулярно проводил какое-то время у Кэролайн дома, стал чем-то вроде своего человека в этой семье. После ужина я играл в видеохоккей с Чарли или беседовал с Келли за бутылочкой пива. Затем я в одиночку возвращался в отель.

В то воскресенье мы договорились с Кэролайн встретиться в книжном магазине «Авеню Виктора Гюго», что на Нью-бери-стрит.

Стоял чудесный осенний день, все было залито веселым солнечным светом. Даже бездомные оборванцы смотрелись колоритно, свежо. А уж нарядная толпа на улице – глаз не отвести. Даже в воскресенье улица была забита машинами, которые двигались с черепашьей скоростью. Зато и машины в основном дорогие, европейских марок.

В магазине я сразу счастливо обалдел от нескончаемых стеллажей с книгами. В отделе антиквариата пахло особенной книжной пылью, паркетные полы замечательно скрипели, было чудесно тихо после шумной улицы. Словом, рай земной. Поджидая Кэролайн, я просматривал старинный путеводитель, когда вдруг за моей спиной раздалось:

– Бе-е-ен?

Я повернулся – ба! да это же моя университетская подружка, коммунистка в чугунных очках. Все такая же – худенькая, невзрачненькая. Но по крайней мере избавилась от своих очков-монстров – заменила на современную шикарную модель.

Она смотрела на меня с хищноватой улыбкой, немного сбочив голову.

– Ты тут один?

– Нет, – поспешил ответить я.

– Я тоже не одна. – Хотя нас никто не мог слышать, она прикрыла рот ладошкой и громким театральным шепотом проинформировала: – У меня тут свидание.

– Надо же, у меня тоже! – сказал я. – Она должна скоро подойти.