Мисо-суп

— Одну секундочку. Всего лишь одну, — сказал он.

— В чем дело? — спросила Норико, усаживаясь.

— Я бы хотел тебя поблагодарить.

— Не стоит благодарности. Это моя работа.

— Нет-нет, я хочу тебе кое-что рассказать. Кое-что о нас, о людях… вернее, о той психической энергии, которая в нас заложена. Вот, посмотри сюда внимательно. Посмотри на мои указательные пальцы. — С этими словами Фрэнк сложил обе ладони, как для молитвы.

— Ну-ка смотри. Видишь, это мои указательные пальцы — левый и правый. Они одной длины. Правильно? Во-от. А через тридцать секунд левый станет длиннее, чем правый. Смотри хорошенько. — Фрэнк согнул все пальцы на обеих руках, кроме указательных. Получилась фигура наподобие пистолета. Он сунул ее под самый нос Норико.

— Не отвлекайся. Сейчас ты увидишь, как мой левый палец начнет расти и расти, совсем как волшебный боб из сказки про Джека и бобовое дерево. Он будет вытягиваться все больше и больше, только ты должна сосредоточиться, чтобы это увидеть.

Я сидел сбоку от Фрэнка, Норико — прямо напротив него. Пистолет из пальцев почти упирался ей в лицо. А с моего места лучше всего было видно тыльную сторону правой ладони Фрэнка и его левое запястье. Рукав свитера слегка задрался, и я заметил, что на руке Фрэнка почти нет волос. Это меня насторожило. Кроме того, цвет кожи на запястье тоже был какой-то странный, не совсем естественный. Цвет густо наложенного тонального крема.

«Чего это он там замазал?» — размышлял я, впрочем, не забывая переводить Норико всю эту болтовню о Джеке и бобовом дереве.

Толстый слой крема не скрывал здоровенных рубцов на запястье Фрэнка. Сначала я подумал, что это татуировка, типа как у Ангелов Ада, когда они впрыскивают себе чернила под кожу.

Но потом я понял, что это не татуировка, и у меня волосы по всему телу встали дыбом. Это были зарубцевавшиеся порезы. Следы неудавшегося самоубийства. Одна моя знакомая три раза резала себе вены. На память об этом у нее осталось три рубца. Но запястье Фрэнка было так плотно покрыто шрамами, что три жалких рубца казались сущей ерундой. На промежутке сантиметра в два от ладони и вверх в свое время, похоже, было сделано несколько десятков длиннющих — на ползапястья — порезов. Я представил себе, как человек режет вены, но не умирает. Рана затягивается, и тогда он снова режет, уже по зажившему рубцу. А потом еще раз. И еще. И снова, раз за разом. От этой мысли меня замутило.

— Кенжи, ты куда смотришь? — донесся до меня голос Фрэнка. При звуке его голоса я вздрогнул от неожиданности и испуга. — Давай переводи. Норико вон ни черта не понимает, что я ей говорю.

Норико и вправду выглядела несколько обалдевшей. Глаза ее были слегка расфокусированы. На висках вздулись и пульсировали вены.

— Ты все забудешь. Ясно тебе? Как только выйдешь на улицу, сразу же все забудешь.

Но я перевел все по-своему. Перевел с точностью до наоборот. Я сказал загипнотизированной Норико, что она никогда не забудет то, что с ней произошло.

— Признавайся, Кенжи. Ты ведь не смотрел на мои указательные пальцы, — грозно заявил мне Фрэнк и вдруг схватил Норико за плечо. Потом громко сказал: — Я люблю тебя.

Эта фраза привела девушку в чувство. Вежливо попрощавшись, она вышла из заведения на улицу. Фрэнк усмехнулся и, взглянув на меня, снова спросил:

— Кенжи, куда ты там смотрел?

Норико уже давно исчезла за дверью, а я все сидел, как побитый, пока наконец не выдавил из себя:

— Никуда.

На большее меня не хватило, хотя я очень старался. От напряжения у меня даже голос сел. Мне было ужасно не по себе. Я вообще терпеть не могу все эти сверхъестественные способности типа гипноза и тому подобное. И если вас интересует мое мнение, то нет зрелища отвратительней, чем полностью потерявший волю человек под гипнозом. Собственно говоря, именно поэтому я до сегодняшнего дня ни разу не видел загипнотизированных людей. Норико была первой.

— Я смотрел на Норико… Мне до этого не приходилось видеть загипнотизированных людей, — сказал я то, о чем только что подумал. Голос у меня дрожал. Но теперь мой страх перед Фрэнком можно было выдать за восхищение его экстраординарными способностями.

Правда, я не знал, как сказать по-английски «загипнотизированных», так что мне пришлось спросить об этом у Фрэнка. Фрэнк почему-то ответил мне с сильным британским акцентом, которого я раньше у него не замечал.

— Фрэнк, я не понимаю, — сказал я.

— Чего ты не понимаешь?

— Я не понимаю, зачем тебе платить деньги проститутке, если ты можешь любую женщину в два счета загипнотизировать и сделать с ней все что угодно.

— Это не так просто, как кажется, — ответил Фрэнк. — На улице, например, этот фокус не пройдет. В гипнозе ведь главное сосредоточиться как следует, иначе ничего не выйдет. А на морозе особо не сосредоточишься. В домашних условиях, конечно, легче сконцентрироваться, и женщина действительно будет делать все, чего ты от нее захочешь. Только, во-первых, все время надо следить, чтобы она не вышла из состояния гипноза, а во-вторых, никакого удовольствия от секса с зомби получить невозможно. Так что я предпочитаю проституток.