Мисс Черити

Заслышав цоканье, Несси пустилась резвой рысью, и не успела я опомниться, как мы уже въезжали на главную улицу Килликранки. Там было довольно пустынно, особенно в сравнении с оживленным Питлохри. Несколько мирно дремлющих домиков, таверна, лавка… Мы свернули на еще более сонную улочку.

Я (тыкаю пальцем)

Там, Дункан! Остановитесь там!

Я смотрела во все глаза. По правую сторону от нас стоял трактир с закрытыми ставнями и ржавой вывеской, опасно свисающей над головами прохожих: «У Красного Колпака». Дункан без лишних вопросов помог мне спуститься. На входной двери висел замок.

Я

Вы не знаете, кто хозяин этого трактира?

ДУНКАН

Чего ж не знать, знаю.

Глаза Дункана под кустистыми седыми бровями превратились в два бездонных черных колодца.

ДУНКАН

Макдафф.

Он сплюнул, будто ему хотелось поскорее очистить рот от произнесенного имени.

Я

У него не было дочери?

ДУНКАН

Две. Одна кр-расивая, одна нет. Кр-расивая – Эмили. Мой-то пар-рень на нее заглядывался.

Я (совсем тихо)

А как звали вашего сына?

ДУНКАН

Джор-рдж… Эмили больно кр-р-расивая ур-родилась, не для местных. Джор-рджу не досталась. Никому не досталась. Утопла. Говор-рят.

Я

Пора возвращаться. Мы слишком далеко заехали, Дункан.

На выезде из Килликранки я заметила огромный особняк с покосившейся крышей и почерневшими стенами. Дункан проследил мой взгляд.

ДУНКАН

Сгор-рел.

Я

А чей был дом?

ДУНКАН

Нотар-риуса из Перрта, он пр-риезжал пор-рыбачить. Да уж, пор-рыбачил… Финч. Энгус Финч.

И Дункан снова сплюнул.

Я

Он сгорел при пожаре?

ДУНКАН (ухмыляется)

Как и все, мо хр-ри. Сгорреть сгорел, а так там и живет. Пугают им детей. Ц-ц-ц, ц-ц-ц, Несси!

Когда дорожный указатель на Килликранки остался позади, мы как будто пересекли невидимую границу. Я вздохнула с облегчением, и Дункан кивнул, словно соглашаясь.

13

В июле к нам в Питлохри приехало множество гостей. Папа был непривычно словоохотлив. Тем летом он пригласил приятелей, с которыми зимой проводил время в клубе. Папа, как я уже говорила, был ярым приверженцем рыбалки на мушку. Его друзья, такие же любители рыбалки на мушку, посвящали разговорам о рыбалке на мушку все свободное от рыбалки на мушку время. Но летом 1884 года папой завладела еще одна страсть: фотография. Мистер Саммерхилл (муж дамы, которая обращала папуасов в христианство, продавая нам вышитые носовые платки) всюду возил с собой принадлежности для фотографирования. Большие аппараты в черных чехлах, фильтры, штативы, коробки со стеклянными пластинами и впечатляющий набор химических реактивов. Папа немедленно во все это влюбился. Ему пришлись по душе эти громоздкие устройства, выверенные движения и скрупулезность процесса. Для каждого снимка требовалось открыть аппарат, вставить стеклянную светочувствительную пластину, закрыть, сфотографировать, снова открыть аппарат, вынуть пластину. Папа получал огромное удовольствие, заставляя нас подолгу позировать для портретов, на которых мы выходили унылыми и раздраженными. В то же время папа страдал: во время рыбалки он жалел, что не фотографирует, а когда фотографировал, жалел, что не рыбачит. В день, когда он фотографировал рыбалку на мушку, он ликовал как мужчина, которому удалось подружить жену и любовницу.