Мисс Джин Броди в расцвете лет

«Вопрос о моих политических убеждениях, — писала мисс Броди в письме Сэнди, сообщая о своем уходе, — конечно, был просто предлогом. Они много раз пытались доказать мою аморальность, но им это не удавалось. Мои девочки всегда вели себя очень сдержанно. На самом деле начальство было против моей просветительской деятельности, достигшей апогея в годы моего расцвета. Как ты знаешь, я всю себя отдавала моим девочкам. Но начальство использовало мои политические взгляды как оружие против меня. Больше всего меня мучит и поражает то, что, если верить мисс Маккей, меня предала одна из девочек моего собственного клана, после чего и началось расследование. Знаю, что ты будешь поражена. Я могу писать тебе об этом, потому что ты одна из всего моего клана вне подозрения — у тебя не было причин предавать меня. Прежде всего я подозреваю Мэри Макгрегор. Может быть, она по своей глупости вынашивала на меня обиду — она ведь доводила меня до белого каления. Я допускаю мысль, что это сделала Роз. Может быть, ей было неприятно, что у мистера Л. я стояла на первом плане. Юнис — я не могу себе представить, что это могла сделать Юнис, но мне действительно часто приходилось решительно бороться с ее обывательскими взглядами. Она хотела пойти в скауты, помнишь? Ей нравилось болеть за команду, и ее привлекало чувство локтя — может быть, Юнис затаила против меня злобу? Что касается Дженни, то ты ведь ее знаешь и знаешь, как она позабыла про все на свете и стала совершенно неузнаваемой, когда решила быть актрисой. Она стала такой скучной. Ты не думаешь, что она могла обидеться на меня за то, что я говорила, что она никогда не станет новой Фэй Комптон, а тем более Сибил Торндайк? Остается еще Моника. Я почти склонна подозревать Монику. За математическим умом очень мало души, и, может быть, в одном из приступов ярости против Красоты, Истины и Добра, которых ей было не понять, она отступилась от меня и предала.

Тебя, Сэнди, как видишь, я исключаю из числа подозреваемых, потому что у тебя не было никаких оснований предавать меня, и именно с тобой я поделилась большей частью моих сокровенных мыслей и человеком, которого люблю сама. Попробуй догадаться, кто же мог предать меня. Я должна знать, кто из вас предал меня...»

Письмо Сэнди было загадочно и уклончиво, как ответ папы римского: «Если вы сами не предали нас, невозможно, чтобы вас предали мы. Слово «предательство» не годится...»

Она получила от мисс Броди еще одно письмо после смерти Мэри Макгрегор, которая металась по охваченному пожаром отелю из конца в конец, пока огонь не настиг ее.

«Если это случилось с Мэри в наказание за то, что она меня предала, поверь, я никогда бы ей такого не пожелала».

«Мне кажется, — написала Дженни, — что расцвет мисс Броди уже кончился. Она упорно хочет выяснить, кто ее предал. Это совсем не похоже на прежнюю мисс Броди: она всегда была так воинственно настроена».

После смерти мисс Броди ее имя все лето ласточкой перелетало от собеседника к собеседнику, но зимой воспоминания о ней угасли. Члены клана Броди всегда навещали Сэнди летом, потому что монастырь находился вдали от больших городов.

Когда Дженни приехала к Сэнди, ставшей теперь сестрой Еленой из монастыря Преображения, она рассказала Сэнди, что неожиданно влюбилась в Риме, но что из этого ничего не может получиться.

— Мисс Броди с удовольствием бы послушала про это, — сказала Дженни. — Она сама ведь была грешницей.

— Да нет, она была по-своему совершенно безгрешна, — ответила Сэнди, вцепившись в прутья решетки.

Когда приехала Юнис, она сказала Сэнди:

— Мы ездили в прошлом году на Эдинбургский фестиваль. Я разыскала могилу мисс Броди и положила цветы. Я рассказывала мужу разные истории про нее, про то, как она сидела под вязом и так далее, и он говорит, она была очень забавной.

— Да, если хорошенько подумать, то конечно.

— Конечно, была, — сказала Юнис, — в пору расцвета.

Моника приехала к Сэнди еще раз.

— Перед смертью, — сказала она, — мисс Броди говорила, что, наверно, это ты ее предала.

— Предать можно лишь того, кто заслуживает верности, — ответила Сэнди.

— А разве мисс Броди не заслуживала нашей верности?

— Только до определенной степени, — сказала Сэнди.

А потом наступил тот день, когда Сэнди посетил любопытный молодой человек, заинтересовавшийся ее необычной книгой о психологии, которая называлась «Преображение банального» и привлекала в монастырь так много визитеров, что Сэнди вцеплялась в прутья решетки с еще большим отчаянием.

— Что больше всего повлияло на вас в школьные годы, сестра Елена? Литература, политика, личные интересы? А может, это был кальвинизм?

Сэнди ответила:

— Нет. Это была некая мисс Броди в расцвете лет.