Мисс Исландия

Аудур Ава Олафсдоттир Мисс Исландия

Памяти моих родителей

В мире так много голосов, и ни один не лишен смысла.

Первое послание к Коринфянам святого апостола Павла

Нужно носить в себе еще хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду.

Фридрих Ницше. Так говорил Заратустра

I. РОДИНА II. ПОЭТ ДНЯ

Нет покоя и в лоне земли, ибо там свирепствует самая страшная и мощная стихия — огонь.

Йонас Халльгримссон[1]

, журнал «Фьёльнир», 1835

1942

Комната зачавшей меня

Нося тебя под сердцем уже пять месяцев, я наткнулась на орлиное гнездо, сделанное наспех двухметровое жилище на краю скалы вниз по реке, в нем нахохлились, как шарики, два орленка. Я шла одна, надо мной и гнездом кружил орел, тяжелые взмахи крыльев, одно из них ощипано, но не нападал. Должно быть, орлица, подумала я. Она сопровождала меня всю дорогу домой черной тенью, как туча, закрывшая солнце. Я чувствовала, что родится мальчик, и решила назвать его Эрном[2]. В день, когда ты появилась на свет, на три недели раньше срока, орлица снова летала над хутором. У нас как раз был старый ветеринар, осеменял коров, он тебя и принял, завершив тем самым свой последний рабочий день перед выходом на пенсию. Придя из хлева, он снял болотные сапоги и вымыл руки новым куском мыла Lux. Потом взял тебя на руки и сказал:

— Lux mundi.

Свет мира.

Хотя обычно самки заботились о новорожденных без его помощи, он налил воду в лохань, чтобы тебя искупать. Я наблюдала, как он закатывал рукава фланелевой рубашки, пробовал локтем воду, видела, как они возились с тобой, твой отец и ветеринар, повернувшись ко мне спиной.

— Она дочь своего отца, — сказал твой отец. А затем я отчетливо услышала: — Добро пожаловать в этот мир, Гекла.

Он выбрал тебе имя, не посоветовавшись со мной.

— Только не вулкан, это же врата ада, — прошу я.

— Где-то на земле должны быть такие врата, — раздается голос ветеринара.

Они сплотились, эти мужчины у лохани, и пользуются моей беспомощностью, тем, что у меня родовые разрывы.

Выходя замуж, я не знала, что твой отец помешан на вулканах, он запоем читал описания извержений, переписывался с тремя геологами, мечтал об извержениях, надеялся увидеть на небе столб дыма и почувствовать, как под ногами дрожит земля.

— Ты хочешь, чтобы земля разверзлась прямо по краю нашего двора? — спрашивала я. — Чтобы она разделилась надвое, как женщина, производящая на свет дитя?