Мисс Невезучесть

Очередная неудача завела наши поиски в тупик. Навалилась невероятная усталость, мне захотелось сесть и ничего не делать. Я опустилась на один из ящиков и вытянула ноги. И почему я не надела кедики? Хотя ладно, в этой грязи я бы их просто убила. А так хоть мамины туфли пострадали… Нет, лучше не думать об этом и не смотреть на ноги, а то опять захочется плакать!

— Осторожно! Твоя одежда! Тут же грязно! — воскликнул Миша, но я только махнула рукой — хуже быть все равно не могло. После своего «боевого крещения» Золушка претерпела обратное превращение — из принцессы в замарашку.

Танюсик тоже подсчитывала потери, все больше и больше мрачнея.

— Так… Два ногтя и три дреда… И туфли можно выкидывать… И платье… И уроки опять не успеем сделать, — бормотала она, придя в самое мрачное настроение.

Воцарилось всеобщее уныние: как будто из воздушного шарика наших надежд вышел воздух, и он поник и сморщился. Не хотелось разговаривать, стало холодно. Мы с Танюсиком обнялись и замерли, прижавшись друг к другу. Брыкало подбирал с пола камешки и швырял их об стенку, а Миша что-то чертил в цементной пыли носком модного ботинка.

И вдруг произошло нечто неожиданное. Окинув нас озабоченным взглядом, Сергей Пузырев глубоко вздохнул и пошел к пандусу.

— Вы куда? — крикнула я, позабыв про наш с ним этикет.

— Сейчас увидишь! — ответил он, поправляя пиджак и приглаживая волосы.

— Как перед концертом… — прошептала Танюсик и оказалась права.

Окинув взглядом уходящие ввысь бетонные своды, Сергей набрал в грудь воздуху и… запел! Это была новая, совершенно незнакомая песня — но такая красивая, что окружающий мир начал преображаться. Голос его, постепенно усиливаясь, дошел до самых высоких нот, откатился от стен и разнесся по всему огромному зданию, превращая его в гулкий концертный зал.

И в ответ — о, этот момент я не забуду никогда в жизни! — раздался другой голос. Он шел из дальнего, противоположного угла парковки и вначале был таким слабым и прерывистым, что мы не сразу узнали его. Но постепенно он окреп, налился мощью и сплелся с голосом Сергея — теперь они пели дуэтом, и это было так восхитительно, что не осталось никаких сомнений, КТО пел в другом конце здания. Тима. Милан. Пропавший певец. Который наконец нашелся!

От избытка чувств мы с Танюсиком расплакались, а потом вместе с остальными бросились на этот волшебный голос — он вел нас, как маяк или путеводная звезда. Не разбирая дороги, мы мчались на зов, пока не оказались около огромной металлической двери, которая, к счастью, была закрыта только на три громадных засова. Но разве могли эти жалкие запоры устоять перед могучими усилиями вошедших в азарт спасателей! Несколько мощных движений — и вот уже пленник на свободе, он выходит из кромешной тьмы и стоит перед нами, целый и невредимый, и щурится от света. Он выглядит уставшим и измученным, вокруг его глаз залегли темные круги, однако на лице сияет улыбка, и первые слова, с которыми он обращается к нам, это:

— Ну и как вам песня? Это премьера, вы — самые первые слушатели!

Под наши восторженные вопли Тима с Сергеем обнимаются, и освобожденный пленник с жаром благодарит своего спасителя. Однако Сергей качает головой и указывает на нас:

— Все овации — этой четверке. Честно говоря, я вообще пока что ничего не понимаю.

И тогда Тима обратился к нам. Я никогда не забуду этих слов, я запишу их в дневник — или нет, повешу их на стенку, в рамочке:

— Ребята, огромное спасибо за все! Я теперь ваш должник. И песню, которую вы только что слышали, нашу новую песню, я посвящаю вам.

— Присоединяюсь, — кивнул Сергей, и оба певца пожали нам руки.

Это было так торжественно и серьезно, что я забыла, где нахожусь. Исчезли серые бетонные стены недостроенного пустынного здания, испарились груды щебня и строительного мусора. Мы с друзьями стояли на пьедестале почета и под Самую Главную Песню Тимы и Сергея получали первую в жизни золотую медаль. Или нет, даже орден… Или… или… Звезду Героя!

Однако следующий вопрос Тимы быстро вернул нас на землю:

— Народ, у вас пожевать ничего не найдется? Двое суток без крошки во рту!

— Ой, конечно!

Мы зашарили по карманам, выуживая то, что прихватили с фуршета фотовыставки: Танюсик — шоколадную конфету, я — яблоко, Брыкало — полбутылки газировки, а Смыш — два бутерброда с красной рыбой, завернутых в салфетку.

— Ого! Гениально! Ну вот, теперь я полностью счастлив. — Тима сел на ящик, но тут же вскочил как ошпаренный: — Серега! А запись?! Мы еще успеваем на студию?!

— Не волнуйся, все в порядке. Я сообщил им о форс-мажоре, они ждут нас завтра, — успокоил его Сергей, и Тима набросился на еду.

А потом — ой, то, что произошло потом, было настолько невероятно, что я и сейчас иногда не верю, когда вспоминаю.

Посмотрев на жующего Тиму, Танюсик вздохнула и тихонько спросила:

— Сашуля, у тебя больше нигде ничего не завалялось?

Не особенно надеясь на успех, я снова полезла в карманы. Но справа неожиданно обнаружилась дырка, через которую я выудила завалившуюся за подкладку конфетку — еще с того, первого, бального фуршета.