Мисс Свити

Вернувшемуся из отпуска почтальону было далеко за шестьдесят, и он страдал ярко выраженной близорукостью. Поэтому, когда он, как всегда, протянул ей большой конверт с логотипом «You and I», кожные покровы Саманты Фоллоу не испытали никакого шокирующего воздействия. Она с улыбкой поблагодарила его и отпустила приличествующий случаю комментарий насчет лондонской погоды. Он одобрительно кивнул головой, попрощался с ней, приложив к фуражке два пальца, и, ни слова не говоря, направился к следующему дому.

Саманта поднялась по ступенькам. Ее квартира располагалась на первом этаже старого дома в квартале Хэмпстед в северной части Лондона. Выстроенное в чистейшем викторианском стиле, это двухэтажное сооружение выглядело весьма впечатляюще. Блестели квадратики стекол в широких окнах эркеров. Белые рамы контрастировали с коричневатой охрой кирпичных стен. Перешагивая через высокий порог, Саманта чувствовала себя маленькой и хрупкой. Она и правда была невысокого роста — меньше метра шестидесяти, хотя довольно пухленькая. Зимой и летом она носила одежду нейтральных тонов, гармонировавшую с цветом стен, очевидно, чтобы при случае иметь возможность с ними слиться.

В коридоре, где начиналась изящная лестница с витыми чугунными перилами, она привычно отвела взгляд от зеркала, повешенного на стену владелицей дома, судя по всему, именно для того, чтобы его обитатели могли убедиться, что у них все в порядке с одеждой и прической.

Если ей приходилось оправдываться, почему она все еще не замужем, Саманта обычно ссылалась на свою малопривлекательную внешность.

A. Допустим, мужчинам нравились фарфоровая белизна ее кожи и рыжие кудряшки, которые она убирала в пучок, но их не могло привлечь ее круглое лицо. Мягкость черт выдавала в ней бесхарактерность. Между тем в наше время тон задают женщины напористые. Она не входила в их категорию.

Б. Она ничем не напоминала манекенщиц, позирующих для «You and I». Слишком многое не вписывалось в модные тенденции: светлые и слишком тонкие брови были практически незаметны; курносый нос при малейшей попытке изобразить улыбку сморщивался; подбородок был крупноват — равно как и бедра, и икры ног.

B. В ее стиле доминировала классика. Она никогда не красила ни свои полные и четко очерченные губы, ни зеленого цвета глаза, хотя немного туши совсем не повредило бы ее бесцветным ресницам. Но зачем, скажите на милость, макияж женщине, не снимающей очков с толстыми стеклами, убеждала себя Саманта.

В случае очередного любовного облома она подыскивала объяснение в одном из трех вышеперечисленных пунктов и предпочитала больше не ломать над этим голову.

Жизнь была ужасна. Саманта старалась хоть как-то подчинить ее своему контролю, составляя списки рационально обоснованных решений каждой возникающей проблемы. Это превратилось в своего рода ритуал: прежде чем идти к себе, она взвешивала в руке пакет из «You and I», пытаясь догадаться, сколько в нем писем. Ее работа заключалась в том, чтобы выбрать из пачки три и ответить на них. Кроме того, раз в неделю она должна была сдать в редакцию материал, посвященный рассмотрению более широкой темы, способной заинтересовать как можно более многочисленную читательскую аудиторию. Ее недавняя статья, в которой она рассуждала о тирании избалованных детей, вызвала огромное количество откликов. Наконец, раз в две недели она отправляла главной редакторше самостоятельно составленный тест, призванный помочь читательницам разобраться в собственной личности. Последний из них, в форме вопросника с возможностью выбора нескольких вариантов ответа, был озаглавлен «Какой тип мужчины подходит вам лучше всего?». Когда вышел номер журнала, Саманта пережила мгновения счастья, обнаружив в вагоне метро двух женщин, которые, сосредоточенно хмуря брови, старательно вписывали в клеточки ответы на вопросы теста.

Стоял конец лета, и погода была почти теплая. Робкое солнышко в ожидании дождя выпустило несколько нежных лучиков. В одиннадцать утра на мирных улицах Хэмпстеда почти не было народу. Весь этот квартал с его старыми домами, аккуратно подстриженными лужайками и зеленеющими рощицами больше напоминал тихий поселок, пригород Лондона.

Саманта уже собиралась открыть свою дверь, когда ее окликнула крупная и сильно пожилая дама с плетеной корзиной в руке. На ней было бело-розовое платье в цветочек, на ногах — кроссовки.

— Из Франции письмо есть?

— К сожалению, нет, тетя Маргарет. Только три счета и моя читательская почта.

— Ну ладно. Может, на будущей неделе придет. Дама тяжелой поступью направилась к выходу. Перед зеркалом она остановилась и поправила седые локоны, заколотые на затылке. В свои восемьдесят лет Маргарет Саммер сохранила пышную шевелюру, против которой была бессильна любая укладка. На круглом, почти без морщин лице весело сияли живые светлые глаза. Она страшно гордилась бледностью своей почти прозрачной кожи, которую по-французски именовала «фарфоровой», и хвалилась тем, что передала ее племяннице. Слава богу, часто думала Саманта, что не свою толщину.