Мисс Свити

— У меня что-то все сейчас наперекосяк, — пожаловалась она. — Работу, считай, потеряла. Бабушка с теткой загремели в полицию. А любовник спит со своей бывшей женой. Не говоря уже про…

Она оборвала себя на полуслове. Стоит ли рассказывать Дебби про прядь волос в конверте? Накануне она ей звонила, интересовалась, как дела. Разговор не клеился, и, заполняя очередную тягостную паузу, Саманта обмолвилась, что собирается в парикмахерскую.

Пожалуй, лучше об этом умолчать.

— Не говоря уже про что? — нетерпеливо переспросила Дебби.

— Не говоря уже про то, что мне не нравится моя новая прическа, — выдавила Саманта и, не сдержавшись, заплакала.

Дебби задумчиво на нее посмотрела.

— И ради этого ты являешься ко мне в одиннадцатом часу ночи? И отрываешь меня от любимого сериала? Потому что какой-то хрен, которого ты видела два раза в жизни, послал тебя лесом? Потому что тебя вытурили в месячный отпуск и ты недовольна новой стрижкой? Ты что, надо мной издеваешься?

Слезы у Саманты высохли. Она непонимающе уставилась на Дебби.

— После того как ты силой заставила меня вернуться домой, — бушевала та, — Пол со мной не разговаривает, а дети не слушаются. Я сижу, как в тюрьме, в этих четырех стенах, потому что у меня нет ни работы, ни образования. С утра до вечера вожусь с этой бандой спиногрызов, да еще муж волком смотрит. Я теперь даже в бабкин дом сбежать не могу — Пол следит за каждым моим шагом!

— Но ты же можешь заняться тем, что тебе нравится. Помнится, у тебя хорошо получалась роспись по шелку.

Сама того не замечая, Саманта заговорила тоном, каким обычно давала другим советы.

— Если я еще раз возьму в руки кусок шелка, то только для того, чтобы им удавиться.

Дебби со стуком поставила на стол кружку, вскочила на ноги и заорала:

— И я больше не желаю выслушивать твои советы! Кто ты такая, чтобы судить других? Тебе тридцать шесть лет, у тебя ни семьи, ни детей, живешь с бабушкой, краснеешь как помидор от любого мужского взгляда и даже в автобусе ездить боишься!

У Саманты загорелись щеки — некстати накатившая вторая стадия.

— Это неправда, — попыталась оправдаться она. — Я несколько раз ездила в машине. Даже на мотоцикле каталась.

— Бабушка всю жизнь над тобой трясется, — продолжала не на шутку расходившаяся Дебби. — Ты живешь как у Христа за пазухой. Тебе не надо смотреть за детьми! Тебе не надо считать гроши до зарплаты! Что ты знаешь о жизни?

— Не забывай, все-таки у меня степень по психологии.

— Ну да, мне-то учиться не пришлось, не на что было. Зато я умею выкручиваться без посторонней помощи. И уж в твоих советах я точно не нуждаюсь.

Саманта, лицо которой уже полыхало вовсю, сделала вид, что пьет ананасный настой. Она собиралась с мыслями.

— Дебби, я понимаю твою реакцию, — нарочито спокойным голосом заговорила она. — После того как минует кризис, люди обычно избегают тех, кому доверили свои проблемы.

— А я тебя об этом просила? Ты же сама вечно мне навязываешься!

Саманта обиделась:

— По-моему, у тебя короткая память. Кто каждые три месяца изливает мне душу в «Черном лебеде»? Кто жалуется на тяжкую долю домохозяйки?

— А о чем с тобой еще говорить? Может, о сексе?

Румянец на щеках Саманты вспыхнул с новой силой, легко достигнув третьей стадии.

— Не уверена, что это лучшая тема для беседы, — пробормотала она.

— Да ну? Даже в баре? Даже между подружками? Да еще под мухой? Нет, Сэм, ты и в самом деле безнадежна. Беверли и та не такая зашоренная.

— Как ты можешь сравнивать нашу дружбу и свои пьяные посиделки с Беверли? Да разве ей можно доверять?

— Значит, ты считаешь, что мы с Беверли в принципе не можем подружиться?

— Конечно нет. Вы слишком разные. К тому же Беверли все-таки главный редактор журнала…

Она слишком поздно сообразила, что допустила бестактность. Расплатой стало немедленное наступление четвертой стадии.

— Мы с тобой — совсем другое дело. Мы же знакомы с детства, — торопливо добавила она.

— Следовательно, ты не веришь, что люди могут меняться.

Саманта опустила нос в чашку.

— Раз уж ты ничего не смыслишь в реальной жизни, — холодно сказала Дебби, — я кое-чему тебя научу. Люди знакомятся, проникаются друг к другу симпатией и становятся лучшими друзьями. Потом они друг другу надоедают, им становится скучно вместе, и они разбегаются. Иначе их отношения каменеют.

— Выходит, по-твоему, я — окаменелость?

— В тот день, когда ты позволишь себе измениться, ты почувствуешь себя намного лучше.

Саманта поднялась. Кровь отхлынула у нее от лица, и оно стало мертвенно-бледным.

— Полагаю, не мне выслушивать поучения от женщины, живущей на содержании у мужа.

Дебби тоже вскочила на ноги:

— Если ты так ставишь вопрос, то будет лучше, если ты покинешь этот дом, который действительно содержится на средства моего супруга.

Они несколько секунд ели друг друга глазами. Затем Саманта молча направилась к двери и вышла, надеясь, что хлопнула ею достаточно громко, чтобы перебудить детей.

* * *