Мисс Свити

Вдруг раздался пронзительный свист. Дверь распахнулась, и седовласая медсестра влетела в палату, грубо оттолкнув Саманту в сторону.

— Больная не дышит, — сказала она и включила сигнал тревоги.

Эпилог

Вторник, 5 марта 2002 года

Цветов было много. Огромное количество букетов. Белые лилии, изысканные розы. Был даже букет, составленный из Festuca valesiaca и Anemone nemorosa, которые, как известно, хорошо успокаивают нервы.

* * *

— Прекрати плакать, тетя Маргарет, — терпеливо повторила Саманта.

— Я бы и рада, да не могу. Похороны всегда так на меня действуют. Как выяснилось, ее здесь все-таки любили. Все соседи пришли.

— Они пенсионеры. Им все равно делать нечего.

Они шли за гробом, поддерживая друг друга. Маргарет еще немножко располнела. Саманта с трудом передвигала ноги. Она была на пятом месяце беременности. Питер ее предупредил, что у них в семье такое случалось, но тем не менее известие о том, что у нее родятся девочки-двойняшки, застигло ее врасплох.

В кармане тренькнул мобильник. Новое сообщение — третье за полчаса. Питер два дня назад уехал в Америку — их с Сергеем пригласили участвовать в графологическом конгрессе — и не смог вернуться к похоронам.

Священник протестантской церкви произнес краткое надгробное слово. Погребение проходило на Хайгетском кладбище, неподалеку от двух мрачных, поросших плющом статуй, возвышающихся над могилами Карла Маркса и Джордж Элиот.

Вопреки протестам Маргарет Саманта настояла, что на обратном пути поведет машину сама. Старый дом, словно разомлевший под весенними лучами солнца, казался спящим. Шторы в окнах второго этажа были плотно задернуты.

Жизнь, отданная другим. У Саманты в ушах все еще звучал голос пастора, завершившего этими словами свою проповедь. Ее квартира теперь напрямую сообщалась с квартирой Питера. Они все здесь перепланировали. В ее бывшем кабинете решили устроить детскую, а в бывшей спальне разместилась библиотека, где Саманта держала папки с историями болезни своих пациентов. Она работала сразу в трех учебных заведениях, помогая учителям восстанавливать расшатанные нервы.

Жизнь, отданная другим, повторила она про себя, снимая черную накидку, предназначенную исключительно для торжественных случаев. Любопытно, а могла бы она то же самое сказать о себе?

А. Она не отозвалась ни на один из многочисленных звонков Беверли. Директор «You and I» в конце концов уволил ее, и в ее кабинете теперь сидела Эмми Лафайет. Беверли продала свою квартиру и переселилась в другую, поменьше и поскромнее, к тому же расположенную далеко от школы, где учился ее сын. Бывший муж воспользовался этим как предлогом и забрал у нее Уильяма. Теперь Беверли виделась с ним только по выходным. Через два месяца после увольнения она устроилась заместителем главного редактора в журнал «Gardens and Flowers»[16], по почте торговавший семенами. Дорога на работу занимала у нее два часа в один конец в переполненном общественном транспорте. Но она стойко держалась до того дня, когда Уильям гордо сообщил ей, что скоро у него будет еще одна сестричка. И спросил, почему она не родит себе других детей, как Дороти, новая жена его отца. Без детей дома скучно, пояснил он.

Б. Она так и не осмелилась встретиться с Дебби, хотя та приглашала ее к себе на новоселье. Дебби рассталась с мужем сразу после того, как нашла работу. Теперь она трудилась воспитателем в детском саду и ютилась со своими четырьмя детьми в трехкомнатной квартире в Бромли, на юго-восточной окраине Лондона. Жила она небогато, но чувствовала себя гораздо лучше, во всяком случае, если верить Морин, которая продолжала с ней общаться.

В. Она не ответила на исполненное пафоса письмо инспектора Росса Карлтона. Тот по настоянию своей жены Карлы, мечтавшей жить поближе к родителям, переехал в Манчестер, но так и не смог привыкнуть ни к городу, ни к своему новому статусу мужа и зятя.

Г. Выйти замуж только ради того, чтобы доставить удовольствие бабушке, она не пожелала. Они с Питером решили не торопиться. Им требовалось время, чтобы преодолеть взаимную робость, сблизиться друг с другом и не заливаться краской, открывая дверь в спальню. Оба согласились, что гонка здесь совершенно неуместна, хотя ожидаемое появление на свет дочек-близняшек заставило их немного призадуматься. Собственно говоря, именно последнее обстоятельство и терзало Саманту. Она могла перезвонить Беверли, встретиться с Дебби и написать Россу Карлтону. Но бабушка уже никогда не увидит ее в подвенечном платье.

* * *

Из задумчивости ее вывел осторожный стук в дверь.

— Вот, приобрела кое-что для малюток, — сообщила Маргарет, протискиваясь в дверь.

И она положила на комод несколько книжек и две шапочки с помпонами, рассчитанные на трехлеток.

— Все, побежала. Дуглас ждет. Мы сегодня идем в театр.

Она ткнула пальцем в свою шляпу в форме перевернутой тарелки, украшенную тремя перышками:

— Как ты думаешь, не слишком вызывающе для дамы в трауре?

— Ну что ты! Перья черные, так что все в порядке.