Миссия

Следом за ним вошла женщина средних лет с приятным и простым лицом, тоже высокая, но более плотного телосложения. Выглядела она немного обтрепанно в серой шерстяной застиранной юбке и полинявшей блузке, поверх которой был накинут шерстяной платок. Рыжие кудрявые волосы были стянуты на голове в тугой узел. Шею украшал огромный медный крест, который со временем приобрел зеленоватый оттенок.

Миссис Клер улыбнулась вошедшим и посмотрела на Эмили.

– Это твой новый папа, мистер Адам, и гувернантка мисс Келли. Она будет жить в нашем доме, ты будешь спать с ней в комнате для прислуги. Она будет готовить тебя к школе. Мисс Келли работала учительницей, и я надеюсь на ее компетентность.

Эмили увидела, что нынешние приемные родители – люди суровые и очень правильные. Вся их жизнь была расписана и распланирована. Они походили на двух механических роботов, совершенно не имеющих чувств: их никогда не огорчало плохое поведение Эмили, ее неудовлетворительные оценки, порванные платья… Они неизменно встречали ее с навешенной на лицо улыбкой, и на этом их общение заканчивалось. Девочка была предоставлена самой себе и искренне недоумевала, зачем этой паре нужен был ребенок.

С первой минуты пребывания в доме приемных родителей установилось нечто вроде режима дня. Эмили учила английский с гувернанткой, занималась с репетиторами русским языком (училась читать и писать), играла на рояле, а кухарка учила ее готовить. Времени на личную жизнь и отдых у девочки почти не оставалось.

Чем дольше Эмили жила в этом доме, тем чаще ее приемная мать говорила: «Ну что за странный ребенок?!»

Эмили никак не могла понять свою странность. Общаясь с ней, приемная мама чувствовала себя совершенно разбитой и опустошенной. Казалось, все в Эмили раздражало ее.

Осенью девочка поступила в школу. В это время у нее неожиданно начались приступы эпилепсии. Они были мучительными и невыносимыми, как правило, начинались во время урока: все тело начинало трясти, голова дергалась в разные стороны, изо рта шла пена. Дети истошно вопили от страха.

Девочку пришлось забрать из школы и посадить на домашнее обучение. С ней начал работать доктор по имени Джейсон, посещать которого она должна была каждую неделю. Каждый раз доктор задавал одни и те же вопросы: «Как ты сегодня спала? Тебе все еще снятся кошмары? У меня кое-что от этого есть. А таблетки от эпилепсии ты пьешь? Не можешь уснуть? Давай увеличим дозу…»

От всех этих пилюль Эмили ходила сонной, еле передвигала ноги. Она стала тайком смывать их в унитаз. Врала доктору, что хорошо спит, в то время как просыпалась каждую ночь от своего крика, потому что ей снился один и тот же сон: страшное чудовище преследовало ее в лесу. Она убегала, но чудовище было сильней ее. Когда оно хватало ее за шею своими холодными и скользкими лапами, девочка просыпалась от собственного крика.

– Тебе снится чудовище? – спрашивал доктор, потому что однажды Эмили имела неосторожность рассказать о своем сне.

– Нет, я вообще не вижу никаких снов, – врала она.

Доктор Джейсон что-то мычал себе под нос, стучал ручкой по столу и что-то записывал. Ее медицинская карта распухла и стала похожа на книгу.

– Надеюсь, ты говоришь мне правду, – он сверлил Эмили своими умными проницательными глазами.

– Конечно, доктор, я говорю правду, – кивала девочка.

Она скользила взглядом по развешанным на стенах дипломам, свидетельствующим о его профессионализме и компетенции в психологии и психиатрии, и понимала, что доктор не верит ей.

Он отложил ручку и внимательно посмотрел на девочку.

– Хочешь сказать, за всю неделю тебе ни разу не приснился этот сон?

– Ну, может, один раз, – чтобы окончательно не опозориться, призналась она.

Она не призналась доктору, что таблетки не помогают. После ночного кошмара сердце пыталось выскочить из груди, а все внутренности словно скручивались в тугой узел. Доктор постоянно пытался говорить с девочкой об этом сне. Они обсуждали его сотни раз. Видимо он пытался найти связь между приступами эпилепсии, сном и ее подсознанием, чтобы найти ключ к разгадке, которая вылечит Эмили.

Миссис Клер сетовала, что занятия с доктором обходятся очень дорого, однако продолжала водить Эмили к психиатру.

Дом приемных родителей располагался на границе коттеджного поселка и леса. И поблизости в это время не оказалось ни одного сверстника Эмили. Но, похоже, девочке это и не было нужно. Она уже привыкла к одиночеству и это ее ничуть не обескураживало.

– Мне нравится гулять и рассматривать цветы, растения… и я обожаю кошек, – говорила она миссис Клер. – А ты, мама, кошек любишь? – Девочка намекала на возможность завести котенка.

– Нет, – строго отвечала миссис Клер, – этой гадости у меня дома не будет!

– И собачек не любишь?! – не унималась Эмили.

– Я тебе уже сто раз говорила: я любую живность терпеть не могу! Ты жуткий, несносный ребенок!