Миссия

Лицо Таиты оставалось невозмутимым, но насмешка пробила его защиту, как ледяная стрела. С грацией фавна, встающего со своего лесного ложа, ребенок поднялся на ноги. Посмотрев на Таиту, он вновь поднес свирель к губам. Негромко поиграл и отнял свирель от губ.

– Многие называют тебя магом, Таита, но полумужчина может быть только полумагом.

Он извлек из свирели серебристую трель. Красота музыки не могла смягчить боль, причиненную его словами. Чертенок снова опустил свирель и показал на пруд.

– Что ты здесь видишь, калека Таита? Узнаешь его, Таита, который не мужчина и не женщина?

Таита послушно посмотрел в темную воду. И увидел, как в глубине появилось изображение молодого человека с роскошной гривой блестящих волос, с широким мощным лбом, с глазами, полными мудрости и веселья, понимания и сочувствия. Это был облик ученого и художника. Высокий рост, длинные стройные руки и ноги. Торс мускулистый. Сложение пропорциональное и изящное. Пах закрывает короткая льняная набедренная повязка. Тело атлета и воина.

– Узнаешь этого человека? – спросил чертенок.

– Да, – хрипло ответил Таита; голос почти отказал ему.

– Это ты, – сказал чертенок. – Ты, каким ты был когда-то, много лет назад.

– Да, – прошептал Таита.

– А теперь посмотри, каким ты стал, – сказало исчадие ада.

Спина молодого Таиты согнулась, руки и ноги стали тонкими, как палки. Прекрасные мышцы – жилистыми, живот отвис. Волосы поседели, поредели, распрямились и растрепались, белые зубы пожелтели, и их линии утратила ровность. Глубокие морщины прорезали щеки, кожа под подбородком повисла складками. Глаза потеряли блеск. Перед Таитой была карикатура, но лишь слегка преувеличивающая реальность.

Неожиданно набедренная повязка спала, словно сорванная ветром, и обнажился пах. Пушок седых лобковых волос очерчивал розовый сморщенный шрам, оставленный оскопляющим ножом, и покрасневший прижженный член. Таита негромко застонал.

– А теперь узнаешь себя? – спросил чертенок. Как ни странно, голос его был полон сочувствия.

Эта жалость ранила Таиту сильнее насмешки.

– Зачем ты мне все это показываешь? – спросил он.

– Я пришел предупредить. Если до сих пор твоя жизнь была одинока и пуста, то теперь она станет в тысячу раз хуже. Ты снова познаешь любовь и стремление, но не сможешь утолить свою страсть. Ты будешь вечно гореть в аду невозможной любви.

Таита не нашел, что возразить – боль, о которой предупреждал чертенок, уже охватила его. Он знал, это лишь предвестие того, что последует, и застонал.

– Придет время, когда ты будешь молить о смерти как об избавлении от страданий, – безжалостно продолжал чертенок. – Подумай об этом, Таита-долгожитель. Сколько времени продлятся твои страдания, прежде чем их оборвет смерть?

Изображение старика в бассейне рассеялось и вновь сменилось прекрасной молодой фигурой, полной сил. Юноша улыбнулся Таите из темной воды, зубы его блестели, глаза сверкали.

– Я могу вернуть то, что у тебя отобрали, – сказал ребенок, и голос его напоминал ласковое мурлыканье котенка. Повязка спала с юноши, обнажив прекрасно сформированные гениталии, величественные и объемистые.

– Я могу снова сделать тебя мужчиной. Ты опять будешь таким, как он.

Таита не мог оторвать от взгляда от воды. У него на глазах фаллос призрачного юноши разбух и увеличился в размерах. Такого сильного желания Таита не испытывал никогда в жизни. Желание было сама похоть, и Таита понимал, что оно рождено не в его сердце, что оно помещено в его душу этим дьявольским отроком. Он попытался подавить его, но оно возвращалось, как слизь, просачивающаяся из выгребной ямы.

Прелестное дитя подняло маленькую руку и указало на пах Таиты.

– Все возможно, Таита, если ты поверишь в меня.

Неожиданно Таита ощутил в паху мощные перемены. Он не понимал, что с ним происходит, – но вдруг осознал: то, что происходило с призрачным юношей, теперь отражается в его теле. Он ощутил тяжесть своего могучего фаллоса. Когда он смотрел, как фаллос затвердевает и распрямляется, словно тетива боевого лука, ему казалось, что нервы его натянуты как струны и вот-вот лопнут. Он видел, как гениталии юноши, набухшие кровью, багровеют, и это отозвалось в каждой клеточке его тела. После обильной эякуляции Таите показалось, что и его обожгло этой горячей струей. Спина его невольно изогнулась, губы судорожно растянулись, когда он изо всех сил стиснул зубы. Хриплый крик вырвался из горла Таиты. Все его тело дергалось и дрожало, как у парализованного, потом он тяжело опустился на траву, дыша так, словно пробежал целую лигу. Силы его иссякли.

– Неужели ты забыл? Неужели подавил воспоминания о вершине физического наслаждения? То, что ты испытал, лишь песчинка по сравнению с горой, которую я могу дать тебе, – сказал ребенок и подбежал к краю каменного уступа. Остановившись там, он в последний раз взглянул на Таиту. – Подумай, Таита. Все это твое, если протянешь мне руку.

И с этими словами нырнул.

Таита видел, как бледное тело исчезло в глубине. Но сам смог набраться сил и встать с травы, лишь когда солнце прошло половину своего пути по небу.