Миссия доброй воли

Толпа в дальнем конце двора вдруг раздалась, шум стал еще оглушительнее, жестикуляция – энергичнее, словно назревала схватка всех со всеми. Появились два дюжих хаптора, нагие торсы которых стягивали ремни; еще на них были штаны из толстой кожи, широкие пояса и сапоги до середины бедер. На сворках они вели здоровенных куршутов, побольше тех, что охраняли территорию миссии. Куршуты грозно скалились, порыкивали, с их губ капала слюна. Крупные твари и, похоже, злобные, подумал Эрик; с любой из них Цезарю пришлось бы повозиться.

Проводники со своими зверями двинулись к противоположным углам арены и, склонившись над куршутами, начали производить какие-то манипуляции, более напоминавшие ритуал. Казалось, они оглаживают животных от морды до хвоста, нажимая на невидимые точки, стискивая лапы и спинные гребни тварей и хрипло взревывая в нужный момент. Очевидно, эта методика отрабатывалась не один век и была весьма действенной – куршуты возбудились, защелкали челюстями и стали рваться с поводков. Тут их и отпустили.

Твари в несколько прыжков одолели разделявшее их пространство и сцепились, пытаясь сбить друг друга на пол. Схватка была кровавой и стремительной; куршуты злобно шипели, уворачивались от готовой захлопнуться пасти противника и так драли когтями шкуру, что шерсть летела клочьями. Эрик поежился, предчувствуя, чем закончится эта битва. Ее финалом могла стать только гибель одного из животных.

Хапторы, окружавшие арену, уже не просто вопили и размахивали руками, а приседали, подпрыгивали и рычали, как стая дикого зверья, чьи вожаки сошлись в смертельной схватке. На миг эмоции толпы захлестнули Эрика, он зажмурился и обхватил гудящую голову, стараясь справиться с чуждой ментальной волной. Защитный барьер отгородил его от бушующего во дворе потока кровожадной злобы. Он не смог бы сказать, где и когда обучился этому искусству; возможно, то была всего лишь защитная реакция, столь же естественная, как дыхание или сглатывание слюны. Во всяком случае, умение защититься от слишком сильного внешнего импульса проявилось у Эрика в детстве, одновременно с его ментальным даром.

Он открыл глаза.

Схватка шла к концу: один куршут подмял под себя другого и щелкал клыками, вырывая из загривка противника клочья алой плоти. Зубчатый гребень на спине победителя волнообразно изгибался, морда обагрилась кровью, челюсти двигались словно лезвия ножниц. Поверженный зверь уже не сопротивлялся; вскоре его глаза остекленели, и он затих, издав предсмертный хрип. Два хаптора в кожаной сбруе осторожно подобрались к месту схватки, оттащили оставшуюся в живых тварь, унесли останки жертвы и начали обходить зрителей с небольшими ящиками. В них что-то бросали, но вряд ли кусочки платиновой фольги – публика здесь была небогатой.

Эрик вернулся к своему шауху, забрался в кабину и включил навигатор. Покинув площадь, машина запетляла между зданиями, направляясь к Пха’гебаиму, кхашу «Хакель шинге» и соседним кабакам. На экране заднего обзора возник закрытый экипаж, кативший следом; очевидно, то была охрана из подчиненных Шаххаш’пихи. Это не слишком тревожило Эрика – не мешают, и ладно.

После пережитого всплеска эмоций он чувствовал утомление. Справиться с ним надежно и быстро помогала медитация, и он, прикрыв глаза, мысленно покинул этот мрачный город, улетел с Харшабаим-Утарту и погрузился в темные бездны с сиявшими тут и там гроздьями звезд. Тьма объяла его, но в этом не было ничего пугающего; мрак казался не враждебным и безжизненным, а, напротив, полным тихих невнятных голосов и смутных картин. Эрик не знал, что это такое; он мчался от звезды к звезде, слушая шепот живой Вселенной, всматриваясь в чужие небеса, вновь и вновь открывавшиеся его взгляду. Были ли эти звуки и видения чистой фантазией или реальностью?.. Он не стремился ответить на этот вопрос, сознавая, что есть тайны, еще не доступные людям, тайны, придающие жизни терпкий привкус загадочного.

Ему почудилось, что где-то на границе восприятия он коснулся сознания Петра. Брат был не на Земле, не на другой планете, а в пространстве; это казалось очевидным, но Эрик не увидел рубки корабля или других его отсеков, не уловил ни слова, ни даже крохотной мысли. Но все же он не сомневался, что контактирует с Петром – по эманации мощной силы и уверенности, излучаемой старшим братом. Он улыбнулся, послал ему привет и вышел из транса.

Машина стояла у кхаша «Хакель шинге».

Прихватив альбом с рисунками, Эрик покинул экипаж, спустился по щербатым ступенькам, распахнул дверь и проник в грязноватый подвал с осыпавшейся штукатуркой. Особых перемен здесь не замечалось, только в одном углу храпел, уткнувшись мордой в стол, здоровенный хаптор. Возможно, Ххешуш, а возможно, и нет – различать рогатых по затылку и шишкам Эрик не умел.