Миссия доктора Гундлаха

— Ты хочешь меня успокоить, да? Вчера по радио опять передавали кое-что об этой стране... Какие-то столкновения в столице, разве ты не знаешь?

— Да нет же, все спокойно. Будь оно иначе, разве я мог бы вообще позвонить тебе?

— Обещай мне быть осторожным, хорошо? Знаешь, Ганс, мне страшно...

У него перехватило дыхание. Сама она далеко и в полной безопасности, а голос у нее дрожит. Они всегда ощущали особую привязанность друг к другу, когда он был далеко от нее. Ему почудилось даже, что она всхлипывает; значит, он все-таки нужен ей. А она — ему...

— Я скоро позвоню тебе...— И он положил трубку.

Люди с их чувствами часто становились для него деталями сопутствующих событий. Зисси нравилась ему, и даже очень — ее нежная теплая кожа, аромат ее волос, пылкость объятий. А в остальном — ни она его трудностей не понимала, ни он подхода к ее проблемам не находил. «Может, это еще изменится»,— подумал Гундлах с раскаянием, но как именно, представить себе не мог.

Движение на улицах сделалось более оживленным. По бульвару де лос Эроес, шурша шинами, проносились машины. Гертель опять прикорнул, устроившись на диване, и Гундлах попытался разобраться в телефоне Сейтца, но тут его познаний в специфике оргтехники оказалось недостаточно, и он отказался от своей мысли: того и гляди испортишь аппарат!

Некоторое время спустя раздался звонок — значит, он все-таки ничего не испортил.

— Готовы вы заплатить? — послышался в трубке женский голос, принадлежавший скорее всего даме из гостиницы, но утверждать это с уверенностью Гундлах не мог.

— Где и в какое время вы желаете получить деньги?

— Сегодня передача не состоится. Ждите моего звонка завтра в это время в «Камино Реал».— И тут же связь прервалась.

В восемь часов появился доктор Сейтц.

— Этого еще не хватало,— запричитал он.— Сиди теперь и стереги деньги. На окраинах города творится что-то необъяснимое, готовится грандиозная демонстрация, как я слышал. Похоже на то, что банки сегодня не откроются.

Гундлах несколько раз позвонил в банк сам, но никто не снимал трубку. Он записал адрес, чтобы отправиться туда.

— Поезжайте-ка лучше сперва в отель,— посоветовала фрау Биндинг, давая ему карту города.— Господа из банка предпочитают иметь дело с чисто выбритыми клиентами.

— Все правильно,— согласился Гундлах.— «Пусть мы идем ко дну, но выбриты мы чисто»,— процитировал он известное рекламное изречение.

Фрау Биндинг улыбнулась ему, и, хотя улыбку ее нельзя было назвать чарующей, она его приободрила.

Глава 8

В «Камино Реал» Гундлаха ждала записка. Ничего нового, кто-то позвонил в 5.58 и просил записать для него: «Сегодня передачи не будет. Ждите звонка завтра в то же время». Очевидно, сюда позвонили раньше, чем в бюро РИАГ Можно догадаться, что день встречи отложен из-за событий в городе. По пути в гостиницу Гундлах ничего тревожного не заметил, но общая напряженность ощущалась. На авениде Кускатлан витрины магазинов были закрыты жалюзи, а некоторые даже забиты досками. Значит, торговцев предупредили.

Гундлах позвонил в бюро и, прибегнув на всякий случай к завуалированным оборотам, сообщил обо всем Сейтцу.

—- Этого и следовало ожидать,— услышал он в ответ.

Впервые после прибытия в Сан-Сальвадор у Гундлаха оказалось свободное время. Приняв ванну и перекусив, он обратился к материалам из зеленой папки Винтера, но ничего существенного для себя не нашел. Он давно приучил себя работать с досье, в том числе с теми сухими разработками, которые составлялись дирекцией, если в них имелось что-то важное именно для него. Ситуация в стране в целом к порученному ему делу отношения не имела. А раз так, подумалось ему, незачем и вникать в подробности. Без пятнадцати двенадцать он вышел из отеля.

— Будьте, пожалуйста, осторожны,— предупредил его портье.— С окраин к центру направились три колонны демонстрантов. Говорят, их тысяч сто пятьдесят... Ничего подобного мы до сих пор не видели. Левые партии вроде бы объединились. Я слышал, они назвали это «маршем единства».

Гундлах немного побродил по главным улицам, центру шахматной доски, на которой завтра будет разыграна их партия. Готовящаяся демонстрация его заинтересовала. Странно, но именно потому, что в материалах Винтера о режиме в Сальвадоре говорилось расплывчато (употреблялись выражения вроде «хунта реформистов», «молодые офицеры», «военная молодежь»), он считал, что никаких демонстраций, кроме выступлений своих сторонников, военные не потерпят. А тут — сто пятьдесят тысяч...

Полицейских нигде не было видно, и Гундлах повернул обратно. За величественным зданием Национального дворца он обнаружил базар, на удивление малолюдный. И это — «чрево города»? Считанные базарные торговки перед корзинами с овощами и фруктами... Купил несколько пупусас — кукурузных лепешек с мясом и фасолью.