Миссия «Ганимед»

Несмотря на вспыльчивость и бесцеремонность, Кэс не воплотила замысел в жизнь, а Гейба после повторного обыска препроводили в камеру до прибытия Юны: вместо силового поля барьер четвёртой стены создавали толстые металлопластовые прутья.

Гейб и не думал роптать – его место на Онтарио было гораздо хуже хотя бы потому, что тут имелись собственный чистый унитаз, нормальная койка с матрасом и свежим до хруста постельным бельём, а Рик приносил очень даже съедобную пищу.

– Я не думаю, что ты на их стороне, – сказал он, ставя поднос к краю решётки.

– Почему так решил? – спросил Гейб: старался сохранять оптимистичный настрой и не прочь был поболтать.

– Мне так кажется… – вновь зарделся Рик.

– А Кэс говорит, что ты просто зелёный и ничего не понимаешь, – Гейб усмехнулся и подтянул одну ногу к себе.

– Так и говорит, – Рик улыбнулся и спохватился: – Мне пора.

– Кэс считает, что еду можно оставить за минуту?

– Даже если ты не шпион, Кэс будет тебя ненавидеть, – пошутил Рик и скрылся за гермодверью, запоры которой срабатывали с идеальным щелчком.

Организм без сплошной бомбардировки медикаментами первое время путался в потребностях; периодически подташнивало, хотя режущие боли в желудке вскоре прекратились – и однородная пищевая масса, призванная стать тюремной едой, отлично переваривалась. Если б не головная боль, Гейб бы вообще не жаловался на жизнь, но и она навязчиво не беспокоила, служила фоном, не отвлекая от привычных дел.

Когда тяжесть после еды отступала, Гейб выполнял комплекс упражнений, знакомый ещё со времён училища: получалось из рук вон плохо, но попытки того стоили, слишком отвыкли мышцы и, главное, голова от нормальной гравитации – постоянно пошатывало, особенно во время физических нагрузок.

Время. Гейб нуждался во времени, но не знал, есть ли оно у него – зависело от повстанцев, а конкретнее, от некой Юны, авторитету которой подчинялась даже дерзкая Кэс. Иерархия сопротивления всяко отличалась от иерархии жандармерии, и Гейбу оставалось только ждать, когда за ним придут.

– Собирайся, – сказал заглянувший в камеру Молли, державший наручники.

– А ботинки дадите? – спросил Гейб.

– Не положено.

Гейб ждал, но всё равно оказался не готов к моменту, потому движения вышли хаотичными: одновременно попытался встать и подтянуть штаны. Молли терпеливо наблюдал за его вознёй, только после её окончания повернул ключ механического замка, который убрал три прута, позволяя Гейбу выйти – сразу вытянул руки перед собой, чтобы тот надел наручники.

– Знаешь, когда рыпаться не надо, – прокомментировал покорность Гейба Молли.

– А смысл? – Риторический вопрос не терял актуальности и занимал Гейба уже давно.

Дверь в комнату для допросов была следующей – многослойное полотно сдвинулось с лёгким скрипом, от которого Молли поморщился. Навстречу тут же решительно вышла Кэс:

– Юна, надо выбить из этой суки всё!

– Подожди, успеем.

Юна оказалась хрупкой женщиной лет пятидесяти с большими тёмными глазами и широкой седой прядью в иссиня-чёрных волосах, идущей от правого виска: изучающий взгляд буквально пронизывал, но Гейб чувствовал скорее интерес, чем подозрительность. В комнате кроме неё, Кэс и Молли присутствовал ещё один мужчина средних лет.

Молли подтолкнул Гейба к стулу – единственной мебели в комнате – и перестегнул наручники назад, зацепив их за металлопластовую трубу спинки: так пленник будет практически полностью обездвижен.

– Ну, рассказывай, – Юна сложила руки на груди.

– Что именно? – спросил Гейб и по взгляду стоявшего за ней Молли понял, что опять ведёт себя неподобающим образом.

– Что готов рассказать, – левая бровь Юны вопросительно изогнулась.

– Мне скрывать нечего, – хотел пожать плечами Гейб, но скованные руки не позволили это сделать.

– Почему ушёл из жандармерии? – Юна буквально сканировала его эмоции.

– Вы знаете их методы. Они не для меня. Потому и ушёл. – Вопрос не вызвал затруднений: определился с ответом несколько лет назад.

– Так просто? – наклонив голову, Юна приготовилась слушать.

– Нет, жизнь вообще сложная штука, – поиронизировал Гейб, скривив губы. – Если б всё было просто, я бы на дне Онтарио не оказался.

– Он тебе зубы заговаривает! – возмущённо воскликнула Кэс, но Юна подняла руку в останавливающем жесте.

– Ты служил на Лигее. Что знаешь? – спросила она.

– То, что было пять лет назад.

– А по Кракену-1?

– Там я работал наладчиком комбайнов старого образца, – сказал Гейб. – У жандармов свой купол.

– Ладно, – кивнула Юна. – Тогда начинаем. Гарри, подключайся.

Приказ адресовался молчавшему до этого мужчине, который запустил экран большого планшета, тут же перешедшего в режим голопроектора: Гейб мгновенно узнал схематичный план комбината на Море Лигеи. Молли притащил в комнату стопку табуретов – все расселись вокруг пленника, но задавал вопросы только Гарри: конкретные, чёткие и многочисленные. После получаса непрерывного разговора у Гейба замёрзли ноги, начало двоиться в глазах, пересохло горло, а руки затекли, отчего он периодически ёрзал на стуле, чтобы немного их размять.

– Молли, принеси воды, – скомандовала Юна.