Миссия – любовь

– Я знаю, о чем ты думаешь. Ты хочешь понять, был ли я счастлив, когда мне позволили убивать людей легально, то есть почти легально. Я ведь не мучил старушек, не истязал женщин, а всего лишь бил противников, которые были старше меня и ни к кому не испытывали жалости. Мне было очень плохо, но я не останавливался. Даже если бы очень захотел, то не смог бы. Мой тренер понял, что я – его золотая жила, и очень дорожил мной. Еще бы, ведь тот, кто ставил на меня, всегда выигрывал. Бои проводились в разных местах, но каждый раз, когда я перед началом схватки обводил взглядом публику, мне мерещилось одно и то же лицо. Оно удивительно напоминало мое собственное, и это очень нервировало. Я даже стал думать, что незнакомый мужчина, который каждый раз появляется предо мной, – галлюцинация. Это было возможно, ведь я не раз получал по голове и уже не особенно полагался на собственное здравомыслие.

– Ты действительно сидел в колонии для трудных подростков? – спросила я. Мне хотелось проверить, все ли, что рассказал мне покойный Маса, он же Вадим Олегович, было правдой.

– Случалось. Только там сумели договориться, за деньги конечно, что в моем деле обозначат совсем другие провинности, а не убийство людей.

– Твой тренер?

– Да, и не только он. За ним стояли те, кто был во мне заинтересован. Я приносил неплохие деньги. Себе не брал почти ничего. Так, для мамы, чтобы ей было легче.

– А как она отнеслась к твоему… увлечению?

– Она не знала или не хотела знать. По-моему, ей было все равно, и она не скрывала этого.

– А как ты объяснял ей свои доходы?

– Я приносил немного, только на самое необходимое – на еду и домашние расходы. Говорил, что разгружаю вагоны по ночам. Она не возражала.

– Ужас! – не сдержалась я. – Если бы мой сын, почти еще ребенок, сказал мне, что надрывает спину, таская мешки…

– Не осуждай ее, – хрипло попросил Роберт, – мертвых не судят.

– Прости. Когда она умерла?

– Это случилось сразу после того, как ее вызвали в морг, чтобы она опознала тело. Мне кажется, в тот день она, наконец, очнулась от своих переживаний и поняла, что потеряла еще одного близкого человека.

– Чей это был труп?

– Мой, – спокойно ответил Стронг.

У меня зазвенело в ушах. Я удивленно таращилась в темноту, туда, где сидел Роберт. Можно было разглядеть лишь его силуэт, и мне безумно захотелось включить свет. Находиться в комнате с призраком было страшновато.

– Не пугайся, – тихо попросил Роберт, – за последнее время ты всего насмотрелась. Дальше – хуже, так что привыкай. Тебе же будет легче.

Я пожала плечами и подтянула колени к подбородку. В то же мгновенье я почувствовала, как по обнаженному бедру скользит теплая ладонь.

– Разве у мертвецов бывают такие теплые руки? – хрипло произнес парень.

– Роб, – тихо выдохнула я, – не надо.

Рука немедленно исчезла, и Стронг сказал:

– Я просто хотел проверить твою температуру. Ты все еще горячая.

– Надо лоб трогать, а не ноги, – назидательно заметила я.

– Разрешаешь?

– Да.

Роберт поднялся и потянулся ко мне всем телом. Он коснулся моего лба, но не рукой, а губами, как это делает заботливая мамаша, проверяя температуру обожаемого отпрыска.

Меня словно подожгли изнутри, но это пламя не причиняло боли. Скорее, наоборот, будоражило и возбуждало. Казалось, оно исцеляло мое тело и душу.

– Поцелуй меня, – хрипло попросила я.

Роберт резко отпрянул и опять уселся вниз, на пол рядом с кроватью.

– Твои губы… Я поцеловал, и вот что получилось.

– Круто, – бодро согласилась я, – я и забыла. Кстати, а доктор сказал, когда все это заживет?

– Заживет. Когда – не знаю. Знаю одно: чтобы целоваться или заниматься сексом, я не должен любить. Тогда все получается нежно и гладко. А с тобой так не выходит, так что давай не будем провоцировать друг друга.

– Хорошо, – устало пробормотала я, – так, говоришь, это было твое тело?

– Да. После этого мальчик Артем Николаев исчез навсегда. И еще, физическая гибель тела просто необходима, когда из полукровки тебя превращают в настоящего Ясного.

– Зачем? – воскликнула я.

– Чтобы не было вопросов по поводу происхождения, нужно родиться от Ясного отца и такой же, Ясной, матери. Как Лиза. Она абсолютно чистая. Ее не надо переделывать. У нас был общий отец, а вот матери – разные. Я – случайность. Побочный эффект отцовского дара. Некоторые из Ясных мужчин созданы для продолжения рода. Их главное предназначение – делать других Ясных. Такие дети уже готовы выполнять свою миссию, их не надо искать в толпе, обучать чему-либо, объяснять их предназначение.

Вся ирония в том, что обычные, земные женщины странно реагируют на Ясных отцов. Они влюбляются так сильно, что остальные мужчины для них перестают существовать. Навсегда. А Ясные отцы не могут долго с кем-то жить, это невозможно. Ясный уходит, и жизнь его земной избранницы останавливается. Нет, конечно, она не умирает. Но из её души исчезает что-то главное, нужное для счастья. Так случилось с моей мамой, да и с твоей, думаю, тоже. От таких союзов получались вполне обычные дети. Исключение, пожалуй, только мы с тобой.