Миссия невыполнима

– Так, ладно. И на сегодня тоже хватит с творчеством. Честно говоря, испытываю какой-то легкий дискомфорт. Уже совсем испытываю много дискомфорта. Внутри. Поэтому пойду кататься на велосипеде.

Конан шел по заснеженной голой тундре. Видимость без телескопа была не дальше трех метров. Его могучая, завернутая в оленьи и собачьи шкуры фигура, дышала мощью и первобытными инстинктами. Заткнутый за пояс огромный боевой нож не оставлял никакого сомнения каждому встречному или попутному путнику, что перед ним настоящий свирепый воин, достойный уважения. На покрытом многочисленными шрамами лице ярко горели глаза, которые, казалось, на многие километры вокруг освещали белоснежный туманный пейзаж. Но прохожих не было – они здесь просто не выживали. И некому было оценить силу и неистовство взгляда Конана.

Он шел против ветра. Его голова пряталась под тяжелым капюшоном, из-под которого торчали только нос с глазами, освещавшими путь. Его путешествие длилось уже две недели и целиком проходило по этим безлюдным местам. Пищей ему служили случайно встреченные на пути лютые волки и дикие собаки Динго, которых он догонял и разрывал зубами прямо сходу. Конан был прирожденным северянином. Так что ему не составляло большого труда выследить и убить одинокое животное или даже целую стаю. Воды в виде снега кругом было предостаточно, зверья в те доисторические времена водилось в избытке, поэтому он спокойно – когда пришел назначенный час – двинулся в путь, не опасаясь умереть от голода или от жажды.

Конан окинул взглядом окрестности. В путешествиях он всегда опирался на свой опыт, знание местности и свои прирожденные дикие инстинкты, и сейчас они безошибочно подсказывали ему, что конца его пути по тундре нет – и не предвидится. Насколько он знал, впереди его ждали еще сотни лиг унылого скучного серого пути сквозь снежную пургу и мглистые туманы. Он пожал плечами. Поглубже втянул голову в плечи и вспомнил свое совсем недавнее прошлое.

Он вспомнил, как пиратствовал на Штормовом море, которое находилось внутри огромного континента и соединялось с океаном множеством полноводных рек, где под его началом сотни свирепых пиратов наводили ужас на прибрежные города. Добыча вперемешку с кровью лилась рекой, жаркие красавицы всегда готовы были разделить с ним ложе, а расшитая золотом сафьяновая одежда и красивый именной палаш, принятый им из рук самого маршала Тухачевского, никому не позволяли усомниться в его – Конана – уникальном статусе. Здесь – посреди ледяной пустыни – он особенно нуждался в женской ласке и утешении. Монотонный и однообразный пейзаж, сейчас окружавший его, напоминал ему какое-то гнусное болото, которое высасывало всю его мужскую жизненную силу, страсть и достоинство.

Он зарычал. Женщину хотелось все больше и больше. Он чувствовал, что откуда-то изнутри приходит знакомое ему звериное желание овладеть и насладиться, и почувствовать в объятиях упругое биение дивного страстного горячего тела. Пред глазами встала картина пышногрудой красотки из Трихопола, которая так задорно подмигивала ему в разудалом кабачке на окраине, куда судьба занесла его в один из особенно прибыльных дней. Он вспомнил, как подозвал ее и предложил разделить с ним обильную трапезу. От ее улыбки у него закружилась голова, и кровь прилила к вискам. Вожделение буквально разрывало его изнутри, лицо побагровело, глаза готовы были выскочить из орбит. Казалось, что от желания он сейчас взорвется, как перезревший на жарком солнце плод черноплодной рябины.

– Ну, нет, так нельзя. У меня уже руки трясутся. С такими делами я точно скоро импотентом стану. Все! Ни одной строчки, пока жена не вернется из отпуска. И никакого велосипеда! И точка. Я сказал. Буду лучше ходить с мужиками на футбол!

Обидно, да!