Миссия пилигрима

— А остальные? Там еще трое.

— Не знаю, госпожа. Похоже, они все вместе. Стоят, во всяком случае, рядом.

— Это я и без тебя вижу. А еще я вижу Маруфа ибн Абрама, этого жирного, похотливого развратника. Я не желаю, чтобы он покупал этих рабов и брал их к себе в дом. Иначе у них начнется райская жизнь: мало работы, много хорошей еды. При известной услужливости, конечно, сама понимаешь.

Повелительница сделала знак своим слугам:

— Я хочу оказаться поближе к толстому Маруфу. Отнесите меня туда.

Носильщики выполнили ее приказание, и вскоре Амина Эфсанех, к своему величайшему удовольствию, могла в непосредственной близости наблюдать, как Реда Али ударил плеткой белобрысого, и тут же на него набросился толстяк:

— Ты сам свинья! Такая же грязная, такая же наглая, такая же белобрысая! К тебе прикоснулся сатана! Аллах милостивый, милосердный, сделай так, чтобы ты стал пищей для огня и мерзко издох в языках его пламени!

Эти слова пришлись по сердцу Амине. Даже очень. Она с упоением слушала дальше.

— Чтоб ты жарился в аду до скончания века, до Судного дня!.. — Сиди Маруф выдохся и принялся вытирать пот со лба. Вспышка гнева стоила ему сил. Несколько сдержаннее он продолжил: — Ну, может, не до Судного дня. Все не без греха в этом мире, и из неверного может получиться праведник. И как истинно знает Аллах всемогущий, что я отношусь к стойким, набожным и исправно жертвующим, так же истинно и то, что у тебя прекрасное тело. Исхудавшее сейчас, конечно, но это лишь вопрос количества съестного, которое я буду заталкивать в тебя, когда возьму к себе. Если возьму.

Вертлявый продавец отложил в сторону плетку, увидев, что ярость толстяка улетучилась. Он поспешил уверить его:

— О, сиди Маруф, я уверен, что ты купишь его, потому что я предложу тебе такую цену, перед которой ты не сможешь устоять.

— В самом деле? Я полагаю, что здесь не место говорить о деньгах. Слишком жарко, невыносимо жарко. Нам следует обсудить это за стаканчиком свежезаваренной мяты в одном из близлежащих заведений. Предлагаю «Садик Пророка».

— Конечно, конечно. Но ты все-таки заинтересован только в белобрысом или в немом тоже? Вспомни о его великолепных зубах.

— Посмотрим. Пойдем со мной, если хочешь это узнать. — Сиди Маруф хотел было уже, переваливаясь с боку на бок, отправиться в сторону вышеназванного заведения, как его остановил нетерпеливый крик:

— Я предлагаю за обоих испанский золотой дублон!

Толстяк резко обернулся.

— Ну-ка, ну-ка, кто же это? — Он узнал паланкин с заметным издалека гербом Шакира Эфсанеха. — О, это ты, Амина, цветок Востока! Супруга моего дражайшего конкурента! Какая неожиданность. Можно ли поинтересоваться, что побуждает тебя предлагать за этих никчемных рабов столь высокую сумму?

Не успела повелительница ответить, как между ними втерся проворный продавец.

— Извини, что осмеливаюсь противоречить тебе, но этих рабов никак нельзя назвать никчемными. Ты ведь это сам знаешь. А тебе, о Амина Эфсанех, я едва осмеливаюсь возразить, что ничтожный золотой дублон — слишком мало за них. Ты наверняка хотела пошутить. Ха-ха! Цена выше хотя бы в тридцать раз!

— Да, да, да. — Повелительница с детства была знакома с мелочным торгом на арабских рынках, но из-за своего взрывного темперамента и нетерпеливого характера всегда тяготилась им. В окне паланкина мелькнул хлыст, которым она несколько раз с силой хлестнула по раме. — Может, я и в самом деле пошутила. Дай подумать.

Амина сгорала от нетерпения поскорее заполучить своего обидчика, и у нее не было времени на неторопливый торг. В голове своенравной жены купца созрел план, который она хотела претворить в жизнь любой ценой. Женщина предложила наугад сумму, которая казалась ей достаточной.

Продавец застонал:

— О благороднейшая Амина Эфсанех, ты хочешь пустить меня по миру!

Повелительница подняла свою цену.

— Я вынужден сделать тебе одно признание: говоря о тридцатикратном увеличении первоначальной суммы, я никоим образом не имел в виду обоих молодцов, а, конечно же, только одного. Но и за одного твое предложение слишком мало.

— Во имя крови Христовой! Хватит, наконец! — Все резко повернули головы в сторону выкрикнувшего. Это был Магистр. Его щеки пылали, и явно не от жары. Liberum corpus nullam recipit aestimationem, как говорят у нас, в западном, христианском мире! И чтобы было понятно вам, которые мнят себя безгранично превосходящими других во всех областях: «Тело свободного человека нельзя оценить в деньгах!» Ясно? Свободными мы были еще совсем недавно. Как каждый из вас на площади. Кто дает вам право обращать нас в рабство? Я требую…

Больше он ничего не сказал. Реда Али опять пустил в ход плетку.

Тогда раздался громкий голос Витуса: